Убийца рядом со мной. Мой друг – серийный маньяк Тед Банди - Энн Рул

– Я ни для кого не «шпионил» и в тот период никогда не носил накладных усов, – ответил Тед.

– Хвастались ли вы перед знакомой, что любите девственниц и можете заполучить их в любое время?

– Нет.

– Вы говорили той же женщине, что для вас нет разницы между правильным и неправильным?

– Не помню. А даже если и говорил, то эти слова вырваны из контекста и не отражают моих взглядов.

– Пользовались ли вы когда-нибудь «потерянными» номерными знаками после того, как в Юте получили новые?

– Нет, сэр.

Далее Йокам предъявил две квитанции об оплате бензина кредитной картой.

– Одиннадцатого апреля 1975 года вы уведомили власти штата о потере номерных знаков «LJE-379». Квитанции показывают, что тем летом вы продолжили ими пользоваться. Как так получилось?

– Точно не помню. Вероятно, заправщик спросил номера, а я, наверное, запамятовав, случайно назвал ему старые номера.

Тед солгал – ложь мелкая, но ложь, и она скомпрометировала все прочие его показания. Он признался, что еще за две недели до суда лгал О’Коннеллу о марихуане. Ему могли бы поверить присяжные. Судья Хэнсон не поверил. Двадцать седьмого февраля после заключительных прений Хэнсон удалился на обдумывание вердикта. Первого марта участников по делу вызвали в зал суда в 13:35 дня.

Тридцатисемилетний судья, по собственному признанию, провел «мучительный» уик-энд. И признал Теда Банди вне всякого сомнения виновным в похищении при отягчающих обстоятельствах. Служба шерифа округа Солт-Лейк вновь заключила выпущенного под залог Теда под стражу для ожидания приговора.

Он был ошеломлен. В тот снежный день единственными звуками в зале суда были всхлипывания Луиз Банди. Тед молчал, пока капитан Хейворд и Джерри Томпсон не надели на него наручники, лишь после этого он пренебрежительно произнес:

– Вам не нужны эти наручники. Я никуда не ухожу.

Мег Андерс наблюдала, как Теда выводят из зала суда. Она думала, что хотела именно этого, когда обращалась в полицию со своими подозрениями. Теперь она сожалела. Ей хотелось вернуть его.

Вынесение приговора назначили на двадцать второе марта. Предполагалась и апелляция.

Тед вновь очутился за решеткой. В мире, который ненавидел. Я писала ему скучные письма, полные пустяковых событий моей жизни. Через Джона О’Коннелла посылала ему небольшие чеки для покупки канцелярских принадлежностей и конвертов с марками в тюремной лавке. И тем не менее своего решения я все еще не вынесла.

Я не могла вынести ему свой приговор, не получив доказательств его вины в этом и, возможно, других преступлениях.

Писать он стал чаще. Преимущественно описывал свое душевное состояние – не то, что поддается краткому пересказу. В некоторых письмах ставил неверную дату, словно время потеряло для него значение.

Первое после вынесения обвинительного вердикта письмо Тед написал 14 марта 1976 года и ошибочно датировал его 14 февраля.

«Дорогая Энн, спасибо за письма и материальную поддержку. После недавних неудач я не спешил с ответными письмами. Наверное, это мое желание переосмыслить свою жизнь. Чтобы подготовиться к земному аду тюрьмы и понять, что мне готовит будущее».

Он отметил, что пишет мне ради «получения первого толчка», который поможет ему начать оценивать то, что его ждет впереди. Он был поражен вердиктом о виновности и презирал судью Хэнсона, считая, что на него повлияли не представленные доказательства, а общественное мнение. Он ожидал, что его приговор будет от пяти лет до пожизненного заключения, и высказал мнение о том, что Департамент по замене наказания условным осуждением и условно-досрочному освобождению взрослых преступников делает представляемый суду перед вынесением приговора доклад о личности и обстоятельствах жизни осужденного с предвзятостью.

«Кажется, доклад сфокусирован на теории доктора Джикила [21] и мистера Хайда, оспоренной всеми психологами, которые обследовали меня прежде».

Тед написал, что сотрудники службы по условно-досрочному освобождению, кажется, не сомневались, что в его письмах ко мне будут некие дискредитирующие признания. Но это было не так. До суда у меня были только эти два письма, которые с его разрешения я передала детективам полиции округа Кинг.

22 марта судья Хэнсон объявил, что в ожидании психологического освидетельствования отложит вынесение приговора на девяносто дней. В те дни Тед писал, что ночью присел на пол, прислонившись спиной к стальной стене камеры в попытке получить достаточно света от светильника в зале, чтобы видеть, что пишет. Похоже, диагностическое освидетельствование, которое должно было состояться в тюрьме штата Юта в Пойнт-оф-Маунтин, его не слишком расстроило.

«Если жизнь в тюрьме чем-то и показательна, то тем, что тюрьма богата материалом, порождающим человеческие страдания, материалом, полным потрясающих историй, которые рассказывают заключенные. По ряду причин я должен воспользоваться этой возможностью и начать пользоваться этим ценным источником идей. Я начинаю писать».

От меня Тед хотел редакторских советов и помощи в качестве литературного агента, который бы продавал права на его книги, которые он собирался написать о своем деле. Он хотел, чтобы мы быстро договорились о сотрудничестве и согласовали соглашение о распределении процента прибыли, которая, он не сомневался, обязательно будет. Он попросил, чтобы я до поры держала его предложение в секрете и переписывалась с ним через адвоката.

О чем он намерен писать, я точно не знала, но ответила ему длинным письмом с подробным изложением различных издательских направлений и объяснением правильной формы представления рукописи. Кроме того, я еще раз повторила информацию об уже имевшемся у меня договоре на книгу о делах пропавших девушек и подчеркнула, что его история должна быть частью моей книги, поскольку многого я могу не знать. Прибылью я предложила с ним поделиться, исходя из количества глав, которые он сможет написать сам.

И ради его собственной защиты я призвала его немного повременить с попытками публикации. Его юридические затруднения в Юте и Колорадо еще не закончились. Колорадо быстро продвигался в расследовании, хотя публика, частью которой я была, мало что знала. Причастность покупок по кредитной карте к преступлениям тем не менее просочилась.

И у меня была новость. Я написала Теду, что собираюсь приехать в

Солт-Лейк-Сити в рамках подготовки к редактированию книги о путешествиях для орегонского издательства. И, если удастся, постараюсь навестить его в тюрьме.

Однако для этого требовалось разрешение, получить которое нелегко. Я не была его родственницей и не входила в утвержденный список посетителей Теодора Роберта Банди. Когда я позвонила в офис начальника, Сэма Смита, в старой тюрьме в Дрейпере, штат Юта, мне сказали, что, если я по приезде в Солт-Лейк-Сити перезвоню, они примут решение. Я была совершенно уверена, что ответ будет отрицательный.