Девушка, которую ты покинул - Джоджо Мойес

— Тебе нравится? — спрашивает она, но он, похоже, не слышит. Тогда она опять сворачивается клубком, уткнувшись ему в плечо. — Через несколько минут краски станут ярче. Картина называется «Девушка, которую ты покинул». Или, по крайней мере, мы… я так думаю. Написано сзади на раме. Это… моя самая любимая вещь во всем доме. На самом деле и во всем мире. Дэвид подарил мне ее во время медового месяца, — помедлив, произносит она и, так как Пол продолжает молчать, легонько проводит пальцем по его руке: — Знаю, это звучит дико, но после его смерти мне расхотелось жить. Я неделями сидела здесь. Не желала видеть других людей. И когда становилось совсем невмоготу, что-то в выражении ее лица… Эта девушка помогала мне держаться. Она словно говорила мне, что я справлюсь, — тяжело вздыхает Лив. — И вот теперь, когда появился ты, я догадалась, что она напоминала мне о чем-то еще. О девушке, которой я раньше была. Которая не волновалась по пустякам. И умела веселиться. Которая просто… жила. О девушке, которой я снова хочу быть.

Пол по-прежнему молчит.

Она, похоже, слишком много болтает. Больше всего ей сейчас хочется, чтобы Пол прижался к ней лицом, придавил тяжестью своего тела.

Но он как воды в рот набрал. И, не дождавшись ответа, она продолжает:

— Наверное, я кажусь тебе глупой… Так привязаться к картине!

Когда он поворачивается, она видит, что лицо у него напряженное и осунувшееся. Это заметно даже в полумраке.

— Послушай, — сглатывая комок в горле, начинает он. — Назови мне свое имя.

— Лив, — делает она удивленное лицо. — Ты же зна…

— Нет. Скажи мне свою фамилию.

— Халстон, — растерянно моргает она. — Моя фамилия Халстон. Ой, надеюсь, мы никогда…

Она не понимает, что случилось. Хочет, чтобы он наконец оторвал взгляд от картины. И неожиданно осознает, что приятная расслабленность куда-то исчезла и происходит что-то странное. Они лежат в томительной тишине, и появившаяся неловкость все больше усиливается.

— Хм… Лив, не возражаешь, если я сейчас уйду? — неожиданно хлопает он себя по лбу. — Мне надо… У меня осталась кой-какая работа.

У нее перехватывает дыхание. Ей трудно говорить, а когда она справляется с собой и произносит первые слова, то не узнает своего голоса. Голос стал чужим: ломким и слишком высоким.

— Что, в шесть утра?

— Да. Прости.

— Ох, — закрывает она глаза. — Ну хорошо. Все нормально.

Он вскакивает с кровати и начинает поспешно одеваться. Она завороженно следит за тем, как он застегивает брюки, яростно натягивает рубашку. Одевшись, он поворачивается и после секундного колебания наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Она машинально натягивает одеяло до подбородка.

— Ты уверен, что не хочешь позавтракать?

— Нет. Мне… очень жаль. — Он больше не улыбается.

— Ну, тогда ладно.

Нет, он не может так просто уйти. Червь сомнения, как попавший в кровь яд, начинает медленно разъедать ее сердце.

Он подходит к двери спальни, стараясь не смотреть на нее. Качает головой, словно желает прогнать назойливую муху.

— Хм… Послушай, я… я тебе позвоню.

— Договорились. В любое время, — небрежно бросает она и, наклонившись вперед, добавляет: — Надеюсь, эта твоя работа…

Но он уже захлопывает за собой дверь.

Лив смотрит невидящими глазами туда, где он только что стоял, а ее слова, произнесенные притворно веселым тоном, эхом разносятся по притихшему дому. И в том месте в ее душе, что она освободила для Пола Маккаферти, снова возникает пустота.

В офисе, как он и предполагал, никого нет. Он входит в дверь — над головой неохотно оживают старые люминесцентные лампочки — и сразу направляется в свой кабинет. Там он начинает лихорадочно рыться в кипах папок и скоросшивателей, не обращая внимания на упавшие на пол бумаги, пока не находит то, что искал. Затем включает настольную лампу, кладет перед собой фотокопию, разглаживает ее рукой.

— Дай бог, чтобы я ошибся, — шепчет он. — Дай бог, чтобы на сей раз ошибся.

Стена Стеклянного дома практически не видна, так как изображение картины увеличено настолько, что заполняет собой лист формата А-4. Но картина именно та: «Девушка, которую ты покинул». А справа от нее — огромное окно, от пола до потолка, что показала ему Лив; из окна открывается вид до Тилбури.

Он внимательно читает отрывок из статьи.

Халстон спроектировал эту комнату так, чтобы ее обитателей будили первые проблески зари. «Первоначально я планировал установить защитные экраны для использования в летнее время, — говорит он. — Но потом заметил, что если просыпаешься с лучами солнца, то меньше устаешь. Поэтому я решил отказаться от этой идеи».

Хозяйская спальня выполнена в японском стиле…

Окончания фразы нет, поскольку край фотокопии обрезан. Пол внимательно смотрит на статью, затем включает компьютер и набирает в поисковой системе «Дэвид Халстон». Пока система загружается, он нетерпеливо барабанит по столу.

Вчера проводили в последний путь архитектора-модерниста Дэвида Халстона, скоропостижно скончавшегося в Лиссабоне в возрасте 38 лет. Согласно предварительным данным, смерть произошла из-за сердечной недостаточности. Подозрительных обстоятельств смерти местная полиция не обнаружила.

В поездке в Лиссабон его сопровождала жена Оливия Халстон, 26 лет, с которой он состоял в браке четыре года. В настоящее время ей оказывают моральную поддержку члены семьи. Представитель консульства в Лиссабоне обратился с просьбой дать возможность семье предаться скорби без присутствия посторонних.

Смерть оборвала звездную карьеру Халстона, прославившегося новаторскими экспериментами в области использования стекла, и его друзья-архитекторы пришли почтить…

Пол устало откидывается на спинку кресла. Он просматривает остальные бумаги, затем перечитывает письмо от адвоката, представляющего интересы семьи Лефевр.

…очевидное дело, не имеющее срока давности с учетом открывшихся обстоятельств… украдена из отеля в Сен-Перроне примерно в 1917 году, вскоре после того, как жена художника была репрессирована немецкими оккупационными властями…

Мы надеемся, что КРВ сможет быстро разрешить это дело к взаимному удовлетворению. Мы располагаем специальной статьей в бюджете для выплаты компенсации нынешним владельцам картины, но выделенная сумма несравнимо меньше аукционной стоимости картины.

Пол готов побиться об заклад, что она не имеет ни малейшего представления, кто автор картины. Он до сих пор слышит, как она произнесла слегка застенчиво, но с ноткой гордости в голосе: «Это моя самая любимая вещь во всем доме. На самом деле и во всем мире».

Пол роняет голову на сложенные на столе руки. И сидит так до тех пор, пока в его кабинете не начинает трезвонить телефон.