Все небеса Земли - Алексей Евтушенко

«Вы с детьми здесь, Конвей со мной», – знаками показал Мигель, перешёл в форс-режим и с пистолетом, возникшим в его левой руке словно из ниоткуда, скользнул вперёд.

Хорошо тренированный человек может быть практически невидим и неслышен. Разумеется, если координирует свои движения и не ставит ногу куда попало. Человек в форс-режиме, даже на первом уровне, – тем более. Мигель и Конвей, словно две бесплотные тени, миновали опушку, обогнули с двух сторон свой грузо-пассажирский глайдер, выглянули на долю секунды, спрятались и снова выглянули, теперь смелее.

Высокий худой мужчина, с длинными до плеч седыми волосами, засунув руки в карманы, стоял к ним спиной рядом с красным обшарпанным глайдером. На нём были короткие, выше голых щиколоток, синие штаны. Из-под красной, под цвет глайдера, куртки высовывался подол рубашки ярко-жёлтого цвета. Мужчина вытащил из кармана правую руку, поднёс ко рту.

Едва слышный щелчок, и вот уже его голову окутало облако табачного дыма.

«Что-то везёт мне на курящих, – подумал Мигель. – Сначала в вирте, теперь в реале».

Он подал знак Конвею – выходим! – и шагнул на открытое пространство. Оружие по-прежнему держал наготове.

– У меня с самого рождения невероятно тонкий слух, – произнёс мужчина, не оборачиваясь. – Особенность восприятия, редкая. Поэтому я вас слышу. Но должен признать, что двигаетесь вы очень тихо. Даже лучшие охотники деревни Верхний Яр так не умеют. Или мне следует сказать в прошедшем времени – не умели?

Мужчина обернулся.

На худом, изрезанном морщинами лице выделялись ярко-голубые, какие-то детские глаза, открыто и незамутнённо взирающие на мир из-под низких кустистых седых бровей. На щеках и подбородке серебром поблёскивала щетина. В углу тонкогубого рта торчала горящая сигарета. Ни малейшей угрозы от мужчины не исходило.

Мигель знаком показал Конвею, что оружие можно убрать, и спрятал пистолет. Нависшие над глазами брови незнакомца взметнулись вверх.

– Ого, – произнёс он звучно. – Быстро. Очень быстро. Какой-то новый электронный стимулятор? Хм, не похоже. Тогда…

Он подошёл ближе, склонил голову, внимательно разглядывая друзей, словно те были неведомыми зверушками.

Мигель вышел из форса и выпрямился.

– Простите, с кем имеем честь? – холодно спросил он в лучших традициях своих предков по матери – испанских грандов.

– Ну конечно! – хлопнул себя по лбу человек, вынул изо рта сигарету и коротко рассмеялся. – Колонисты! Скорее всего, Марс. Я прав?

Друзья молчали.

Мужчина недоумённо моргнул раз и другой.

– Господи, ну конечно, – пробормотал он. – Разрешите представиться, меня зовут Всеволод Александрович.

Он протянул руку и повторил:

– Всеволод Александрович Лисин.

– Мигель Сухов, – Мигель осторожно пожал узкую сухую и теплую ладонь.

– А по батюшке? – осведомился Всеволод Александрович.

– Александрович, – усмехнулся Мигель.

– Какое совпадение! – радостно воскликнул Всеволод Александрович. – Почти тёзки!

Он тут же протянул руку Конвею, и ритуал знакомства повторился.

– Девушки, выходите! – позвал Мигель, обернувшись через плечо. – Всё в порядке!

Всеволод Александрович с искренним интересом следил, как из леса появились сначала Ирина с Мариной, вооружённые карабинами, а затем Георг Пятый. Когда же следом из-за деревьев вышел ДАРИНО с детьми, на его лице отразилось глубокое волнение.

– ДАРИНО! – воскликнул он. – Глазам своим не верю. Это ты, мой старый друг?

– Привет, Сева, – бесстрастным голосом ответил робот. – Добро пожаловать домой.

17. Они опять сидели в доме Ирины и Марины и держали совет. Было всё ещё утро. И даже немного распогодилось – дождь прекратился, тучи поднялись выше, и между ними время от времени синело чистое небо.

Робот ДАРИНО играл с детьми (соответствующую программу ему обновили с помощью Георга Пятого, и она встала как родная); Георг Пятый привычно нёс охранение; люди сидели на кухне – поближе к бутербродам и чаю.

Довольно быстро выяснилось, что Всеволода Александровича Лисина им всем, что называется, Бог послал. Было ему, по его словам, сто восемнадцать лет, и был он местным уроженцем.

Но главное – учёным, который понимал, что происходит. Или думал, что понимает. Как бы то ни было, говорил он уверенно, нисколько не сомневаясь в своих словах. Хотя и пытался время от времени залезть в такие научные дебри, даже на дальних подступах к которым присутствующие чувствовали себя неразумными детьми. Впрочем, и сам Всеволод Александрович чем-то напоминал ребёнка. Он очень расстроился, когда узнал о страшной гибели практически всех жителей деревни. Целых полминуты расстраивался, не меньше. Но уже во вторую половину той же минуты увлечённо вспоминал события вековой давности, когда он семнадцатилетним юношей покинул деревню Верхний Яр и отправился в Москву…

Впрочем, следовало отдать Всеволоду Александровичу должное – в отличие от многих людей в столь солидном возрасте, он не зацикливался на воспоминаниях, а живо интересовался днём сегодняшним и говорил хоть и много, но по делу. Было заметно, что его ум по-прежнему гибок и способен к анализу. Да и физически Всеволод Александрович был вполне крепок.

– Только естественные методы, – рассказывал он. – Фактически те же, которыми пользуетесь и вы. Форс-режим, медитативно-волевая активизация омолаживающих и регенерационных биопрограмм, заложенных в нас самой природой, или, если хотите, Богом. Никаких встроенных чипов, симбо-киберов и прочей земной хрени, взлелеянной нашими ИИ вкупе с горячими сторонниками технологической сингулярности. Хотя справедливости ради замечу, что от искусственных хрусталиков я не отказался. И от регулярной чистки кровеносных сосудов медботами – тоже. Ну и ещё по мелочи. Мне исполнилось восемнадцать лет, когда связь с КСПСС прервалась, а вместе с ней исчезла возможность легально покинуть Землю и стать колонистом. Не то чтобы я сильно расстроился, поскольку по-настоящему никогда не хотел стать колонистом, слишком Землю любил. Но осадок, что называется, остался на всю жизнь. Не терплю, когда ограничивают свободу. Причём со всех сторон. Поэтому я и с нашими трансгуманистами, киберпанками и прочими сторонниками тесного слияния человека с машинами никогда не воевал. Каждый сходит с ума по-своему. И если большинство населения Земли пошло по этому пути, то кто я такой, чтобы им мешать? Достаточно того, чтобы мне и таким, как я, не мешали идти своим путём.

– Нам и не мешали, – сказала Ирина. – Деревня Верхний Яр всегда жила так, как хотела.

– По завету предков, – добавила Марина.

– Поэтому я сюда и вернулся, – кивнул Всеволод Александрович. – Думал найти соратников дома. Среди людей, свободных от чипов и симбо-киберов.