Все небеса Земли - Алексей Евтушенко

– Соратников? – переспросил Мигель.

– Их. Видите ли, молодой человек, одному мне с возникшей проблемой не справиться. Увы, я никак не мог предположить, что враг так быстро добрался и до моей родной деревни.

– Считайте, вы их нашли, – сказал Мигель. – Мы готовы сражаться. Знать бы только, как и с кем.

– На эти вопросы у меня пока нет полностью удовлетворительного ответа. Ясно одно: на ИИ в этой ситуации надеяться не приходится. Вам известно, что я предупреждал и Вестминда, и Нэйтеллу, что эксперименты с ЭГТ-конвертерами могут закончиться плохо?

Мигель улыбнулся.

– Мы всего несколько дней как на Земле, – сказал он. – Оказались здесь случайно.

– И сразу попали в крутую заварушку! – воскликнул Всеволод Александрович и потёр руки жестом мужчины, предвкушающего хорошую выпивку и закуску. – Весело, а?

– Веселей некуда, – хмуро сказал Конвей. – Обхохотаться просто.

– Извините, если мой энтузиазм показался вам неуместным, – казалось, Всеволод Александрович нисколько не смутился. – Я подумал, что таким молодым и сильным людям, как вы, свойственно испытывать если не веселье, то эмоциональный подъём в предвкушении столь трудного, но благородного дела. А?

– Есть, есть подъём, – успокоил Всеволода Александровича Мигель. – Не беспокойтесь. Просто вы с моим другом, вероятно, немного по-разному понимаете слово «веселье».

Всеволод Александрович принялся было с жаром объяснять этимологию данного слова, но вовремя прервал сам себя и сказал:

– Дело в том, молодые люди, что теоретическое обоснование эксперимента, который провёл Вестминд, в своё время сделал я. И принцип работы ЭГТ-конвертеров, чтоб им пусто было, тоже я разработал. Еще пятьдесят лет назад. Потом у меня с Вестминдом на этой почве вышли разногласия, и я из проекта удалился, занялся другими делами. Он вроде бы тоже охладел, и целых тридцать лет этим никто не занимался. А двадцать лет назад всё опять завертелось. Меня Вестминд заполучить не смог, я категорически ему отказал и предупредил ещё раз, что это слишком опасно. Прорвать ткань реальности – это не штанами за гвоздь зацепиться. Штаны зашить можно или новые приобрести, а здесь… Тогда он набрал команду молодых и амбициозных учёных и инженеров, а меня вообще лишил всех возможных допусков к проекту. Забавно, да? Я отказываюсь участвовать, но меня всё равно лишают допуска, – Всеволод Александрович засмеялся. – К слову, подобный ход определённым образом говорит в его пользу, как ИИ, претендующего на полное самосознание.

– Появились гордость и зависть? – догадался Мигель.

– Что-то в этом роде. И даже определённая смелость. Идиотская, да, но – смелость.

– Это не смелость, – пробурчал Конвей. – Это безмозглость. И эгоизм в крайней степени. Что он хотел доказать? Что, как и люди, способен на безумство?

– Ну да, – сказал Мигель. – Раз способен на безумство, значит, обладаешь свободой воли. Раз обладаешь свободой воли, значит, являешься не просто ИИ, а полноценным разумным существом. И так далее. Вплоть до веры в Бога.

– Нет, – покачал головой Всеволод Александрович. – С верой в Бога и у Вестминда, и у Нэйтеллы большие проблемы. Я бы сказал, когнитивно непреодолимые. Но это долгий разговор с привлечением новейших философских и богословских концепций, а у нас мало времени. Пока мы тут с вами сидим, ткань реальности в прямом смысле слова расползается, а людей убивают. Я видел своими глазами в Новом Иркутске – это страшно. Едва ушёл. Повезло, что спортивный глайдер вовремя под рукой оказался, а я ещё не забыл увлечения молодости. И то досталось… – Он умолк, обмяк лицом и сразу постарел на два десятка лет. Углубились морщины, набрякли мешки под глазами, и даже синие глаза словно вылиняли и утратили здоровый блеск.

– Мы тоже видели, – сказал Мигель.

– Разведка, вот что нам сейчас крайне необходимо, – поднял голову Всеволод Александрович. – Быстрая, тщательная, результативная. К сожалению, я здесь могу выступать только в качестве, так сказать, штаба. Силы уже не те, состарился.

– Ничего страшного, – сказал Мигель. – Надеюсь, мы справимся с этой задачей. Только вот неплохо бы поменять место дислокации. Здесь оставаться слишком опасно. Демоны уже знают сюда дорогу, и кто даст гарантию, что они не захотят вернуться?

– Есть одно место, – сказал Всеволод Александрович после некоторого размышления. – И не слишком далеко отсюда. Думаю, это то, что нам нужно.

Они вылетели сразу после обеда. До обеда дел хватило – собрать продукты по домам (в основном, всё необходимое взяли в доме старосты), кое-какие вещи, в том числе и детские, погрузить всё в грузо-пассажирский глайдер. Спортивный глайдер Всеволода Александровича решили оставить, – он едва до деревни дотянул, и было рискованно снова поднимать его в небо.

Спутниковая навигация не работала. Поэтому использовали старую бумажную карту, которую нашли, опять же, в доме старосты Константина Савватиевича, компас, линейку, карандаш, приборы глайдера, память Всеволода Александровича и базовые штурманские навыки Марины Лариной и Мигеля.

Шли низко, под облаками, чтобы не терять из виду землю. Глайдер вела Марина, за штурманов выступали Мигель и Всеволод Александрович.

Этот человек обладал каким-то совершенно невероятным объёмом знаний, причём в самых различных сферах. И феноменальной памятью, в которой эти знания хранились так же надежно, как в памяти компьютера. И даже надёжней. Компьютерная память, память ИИ, даже основанная на квантовой запутанности и теоретически бесконечная, все равно требовала постоянного обновления носителей и перезаписи. Даже сейчас, в середине XXIII века, бумага оставалась самым надёжным хранителем информации. Разумеется, для ее изготовления давно не нужно было вырубать леса, которых, к тому же, на Марсе и остальных планетах КСПСС попросту не существовало (марсианские свежевыращенные рощи не в счёт). Производилась она с помощью генно-отредактированных марсианских бактерий, которые практически любой мусор перерабатывали в полезное сырьё, из которого затем получалась прекрасная белая бумага высочайшего качества.

Но речь не об этом. Бумага – это бумага. Носитель. Память – и компьютерная, и тем более человеческая – работает иначе, чем книга, и устроена гораздо сложнее. Так вот, память Всеволода Александровича была устроена безупречно.

В далёком детстве Мигель, как и многие его сверстники, зачитывался романами древнего земного писателя француза Жюля Верна, чьи книги не выходили из моды у колонистов с тех самых пор, как они покинули Землю. Всеволод Александрович Лисин напоминал ему одновременно чудаковатого учёного Жака Паганеля из романа «Дети капитана Гранта» и умелого инженера и учёного Сайреса Смита, персонажа книги «Таинственный остров».

– Всего-то двести с лишком километров на северо-восток, – рассказывал он. – По нашим меркам – рукой подать. За час доберёмся.

Час не час, а через девяносто две минуты после взлёта Марина посадила глайдер в указанном месте – безлесной седловине между двух холмов, которые совсем чуть-чуть недотянули до того, чтобы называться горами. Перед этим они с воздуха заметили старую, заросшую местами травой и кустарником дорогу, вдоль которой и летели последние десять минут и которая привела их в эту седловину.