Четки Изабеллы Кастильской - Наталья Александрова

Этот высокий, сутулый мужчина с длинными иссиня-черными волосами, крючковатым носом, усиливающим сходство с хищной птицей, и глубоко посаженными зелеными глазами. Хотя на лице у него была обычная по нашим временам защитная медицинская маска, не узнать его было невозможно.

Я прерывисто вздохнула.

Прошлое, которого я так боялась, от которого бежала все последние недели и о котором благополучно забыла только сегодня, нагнало меня, схватило за горло.

И, как и прежде, оно сковало меня, лишило сил, лишило собственной воли.

Я застыла, словно превратилась в соляной столб.

Ко мне как будто снова вернулись те ужасные дни, те беспросветные ночи, заполненные ужасом и беспомощностью.

Отчего-то он зверел ночью, особенно в лунные ночи, так что я с тоской смотрела на небо – ясная ли будет ночь, не набегут ли, на мое счастье, облака…

Хотя и в безлунные ночи мне тоже доставалось, но тогда он просто меня бил – раздавал пощечины, хлестал ремнем, хватал за волосы и пытался пробить моим лбом стену.

В ясные лунные ночи он креативил, то есть выдумывал всевозможные пытки – привязывал меня к стулу и капал на темечко ледяной водой, зажимал руки в тиски, насыпал за шиворот муравьев и тому подобное.

Воображение у него работало отлично, он редко повторялся. Но никогда он не доходил до конца, всегда прерывал пытки до того, как повредить мне какой-нибудь орган: если тиски, то не ломал пальцы, если душил, то всегда останавливался перед тем, как переломать шейные позвонки, если топил в ванной, то всегда тщательно следил, чтобы я не задохнулась насмерть. И по лицу бил больно, но так ловко, что не оставалось следов.

На свою беду, я уродилась здоровой и крепкой, пытки не подсадили мне сердце и не свели с ума, хотя он этого упорно добивался.

Как назло, в том южном городе, куда он увез меня после свадьбы, было много ясных теплых ночей. Жили мы в отдельном большом доме, и окна он всегда держал закрытыми, так что моих криков никто не слышал.

Днем он уходил куда-то или сидел у себя в комнате, а я пыталась зализать раны, спала тяжелым сном или лихорадочно придумывала способы бегства.

Делать по дому он мне ничего не позволял после того, как я спрятала в спальне нож и пыталась ему угрожать. Нож он легко вырвал, накалил его на свечке и выжег у меня под грудью клеймо. Еще смеялся: «Скотину, – сказал, – метят, теперь тебя узнают и вернут мне».

Это был единственный след, который он оставил на мне после пыток. Шрам давно зажил, но след остался не только на коже, но и в душе, и как это я успела про него забыть…

Я почувствовала, что вся жизненная энергия уходит из меня, в голове шумело, ноги дрожали. Я смотрела на этого человека и понимала, что все кончено.

– Ну, здравствуй! – проговорил Глеб насмешливо. – Это я. А ты, похоже, ждала кого-то другого? А это что – твой новый дружок? Твое новое увлечение? – Он пнул ногой неподвижное тело Сергея, перешагнул через него.

– Ты что, и правда думала, что сможешь убежать от меня? Думала, что я тебя не найду?

– Я… я ничего такого не думала… – пролепетала я, пятясь под злобным, пристальным взглядом его зеленых глаз.

Надо же, когда-то давно, в прежней жизни, эти глаза казались мне красивыми. Да, Глеб умел произвести впечатление на девушку… когда хотел.

А потом… потом эти глаза не вызывали во мне ничего, кроме страха. Ледяного, парализующего, лишающего воли страха. И этот страх снова настиг меня…

– Это твой любовник? – Глеб презрительно покосился на Сергея, и зеленые глаза сверкнули.

– Нет, ничего подобного! – поспешно проговорила я, понимая, что от моих слов зависит жизнь Студнева. – Это мой сослуживец, начальник… у нас ничего нет… ничего такого…

– Что же ты делаешь в его квартире?

– Ну, ты ведь знаешь, офисы сейчас закрыты, а мне нужно было обсудить с ним работу…

– Вижу, что ты врешь! – каркнул он и сделал еще один шаг ко мне. – Впрочем, мы с тобой еще поговорим, у нас есть время. Где вы были – там? – Он указал на дверь кухни.

Я ничего не ответила, но ему и не нужен был ответ. Он втолкнул меня на кухню, вошел сам и быстро огляделся.

И первое, что он увидел, – были испанские четки, которые Сергей оставил на столе.

В зеленых глазах вспыхнуло изумление, затем – недоверчивая радость. Он протянул руку и схватил четки своими темными скрюченными пальцами, своей когтистой лапой хищной птицы.

Долгую, бесконечно долгую минуту он всматривался в них, словно впитывая их сверкающую красоту, потом запустил руку себе под рубашку и вытащил другие четки – примерно такой же длины, они были составлены из одинаковых черных бусин.

Приглядевшись, я поняла, что каждая бусина представляла собой маленький человеческий череп с пустыми провалами глазниц, искусно вырезанный из черного дерева.

Теперь Глеб держал в правой руке сверкающие четки испанской королевы, а в левой – свои, черные. Он переводил взгляд с одних на другие, и выражение его лица непрерывно менялось, как будто на моих глазах менялась его душа, как будто передо мной проходила целая вереница людей, скрывавшихся под этой телесной оболочкой.

Он посмотрел на меня – но увидел кого-то совсем другого, и сам стал совсем другим человеком. И этот другой проговорил, прошипел незнакомым голосом, голосом, словно пришедшим из другой страны, из другого, давно минувшего времени:

– Сес-стра… вот мы и вс-стретились…

Как ни была я испугана, я вытаращила на него глаза – какая еще сестра? Он что – окончательно сошел с катушек? Впрочем, мне от этого легче не станет…

Тут он вздрогнул и опомнился, осознал, где находится.

Он снова увидел меня, и в зеленых глазах мелькнула какая-то новая мысль. Он резким толчком усадил меня на стул, затем озабоченно оглядел кухню, не нашел ничего более подходящего, чем грязное кухонное полотенце, и этим полотенцем связал мои руки за спиной.

Как и прежде, в самые страшные дни, я не могла ему сопротивляться… Он умел меня гипнотизировать, подавлял мою волю, рядом с ним я не могла ни о чем думать, казалось, что голова подобна пустой кастрюле – суп съели, и кастрюлю вымыли горячей водой с мылом…

Но сейчас руки и ноги мне не повиновались, но голова… голова работала, как всегда. Однако, поймав подозрительный взгляд Глеба, я прикрыла глаза и постаралась сделать отрешенный вид. На всякий случай. Не зря же я очень долго тренировалась перед тем, как сбежать из его проклятого дома.

Все же Господь наградил меня некоторым умом и здоровой психикой. Потому что я не рехнулась окончательно от страха и боли и не пыталась покончить жизнь самоубийством. Не пыталась я бежать, в голову не приходили такие глупости, как выскочить в окно в чем есть (а дома ходила я в пижаме и домашних тапочках, он забирал всю мою одежду) и молить о помощи, громко крича.