Четки Изабеллы Кастильской - Наталья Александрова

Я убила не человека, я убила чудовище. Я убила страх, который многие месяцы разъедал мою душу. Я убила монстра.

Все кончилось; ужас, который шел за мной по пятам, хрипло дышал мне в затылок, прекратился. Я больше не буду просыпаться по ночам от страха, не буду постоянно оглядываться… Я больше не буду терпеть пытки – моральные и физические. Я больше никогда никому не позволю издеваться над собой!

И тут я услышала за спиной тяжелые, неуверенные шаги и обернулась…

На пороге кухни стоял Сергей, он был бледен как полотно и смотрел с ужасом то на меня, то на мертвое тело у моих ног. Дрожащими руками он держался за косяк, чувствовалось, что еще немного – и ноги подогнутся, он упадет.

– Он мертв? – спросил он испуганно.

– Надеюсь, что да. Но ты – жив, и это главное.

– Это ты… ты убила его?

– Я. Это была самооборона – или я его, или он меня. Точнее, нас обоих.

Голос мой был тверд.

– Кто это… кто это был?

– Сядь, – сказала я мягко. – На тебе лица нет.

Он послушно опустился на стул, положил руки на колени и повторил свой вопрос:

– Кто же это был?

– Сейчас я расскажу тебе… все расскажу. Только не пугайся и не удивляйся тому, что услышишь.

– Я постараюсь…

– Для начала, я вовсе не Лидия. И не Карасева.

– Что?! Как?! А кто же ты? Не понимаю…

– Ну вот, ты же обещал не удивляться! Ну, слушай, я все объясню… вся эта история началась два года назад…

Тогда, два года назад, я вышла из магазина, и тут у меня лопнул мешок с продуктами, по земле рассыпались яблоки и помидоры. Я кинулась их собирать, и тут рядом со мной появился мужчина. Он опустился рядом со мной на корточки, мы столкнулись лбами и рассмеялись. Он помог мне собрать продукты, сложил их в целый пакет и проводил до дома.

Немного сутулый, с романтическими черными волосами и удивительно красивыми зелеными глазами, он поразил мое воображение. Звали его Глеб, и у него замечательно был подвешен язык. Он был так не похож на прежних моих знакомых…

Тем не менее я чувствовала в нем какую-то опасную, темную сторону. Какую-то темную тайну. Кроме того, он очень неохотно рассказывал о своем прошлом. Сказал только, что в наш город приехал по делам, а сам родом из южного города, что родители его умерли, и он живет один в большом доме, где когда-то родился.

Короче, всего через два месяца после знакомства Глеб сделал мне предложение, но я попросила его не спешить. И тут у Глеба появилась неожиданная союзница – моя мать.

Мы с ней давно уже жили вдвоем, потому что отец рано умер. Не ладили мы с матерью с детства, никак нам было не ужиться в одной квартире, а разменивать жилплощадь она не хотела. И тогда она с утра до ночи твердила мне, что Глеб – замечательная партия (она употребляла именно это дурацкое выражение), и что, если я упущу такой шанс – потом всю жизнь буду жалеть. Только потом, после свадьбы, я поняла, в чем заключался ее интерес.

Мать как раз в это время встретила мужчину, своего бывшего одноклассника, который недавно овдовел, и они собрались жить вместе, а тут я мешалась под ногами. Мать вовсе не хотела, чтобы перед ее мужчиной то и дело мелькала молодая привлекательная женщина, вот она и захотела сплавить меня на сторону. Для нее все складывалось очень удачно – и дочка съедет, и квартира при ней останется.

В общем, моя мать старательно лила воду на мельницу Глеба, и прошло всего три месяца с нашего знакомства, как я оказалась за ним замужем.

На прощание мать сказала мне, чтобы я на нее не рассчитывала, я-де вышла замуж за обеспеченного человека, буду теперь как сыр в масле кататься, а она уж сама как-нибудь проживет, и с внуками сидеть не собирается. Я тогда не придала особого значения этим словам, в голове было другое.

После свадьбы мы сразу же уехали в его город и поселились в огромном мрачном доме, который стоял в стороне от остальных домов на этой улице. И тут моего мужа как подменили…

Он оказался удивительно ревнивым и подозрительным, проверял меня буквально по минутам – где была, куда ходила, с кем и о чем разговаривала. То есть я, в общем, никуда и не ходила – куда идти, когда ни друзей, ни знакомых в этом городе нет. У него, кстати, тоже не было никого.

Жил он один, а чем занимался – я до сих пор не знаю. Деньги у него водились, обмолвился как-то, что это наследство. Наверное, врал.

Тем не менее он часто уходил по вечерам и появлялся только глубокой ночью, при этом от него как-то странно и пугающе пахло – диким зверем, кровью, опасностью. Если же я пыталась спросить, где он пропадал, впадал в ярость.

Он не бил меня в первые месяцы после свадьбы, но сами его вспышки ярости так пугали… казалось, он превращается в другого человека. Да и вообще не в человека, а в какое-то первобытное чудовище.

В то время в нашем городе стали пропадать девушки. Молодые женщины. До поры до времени я не связывала эти исчезновения с ночными отлучками своего мужа, но он внушал мне все больший и больший страх.

О том, что женщины пропадали, я узнавала по телевизору. Тогда мы еще ужинали вдвоем под аккомпанемент телевизора. Я была рада и такому, поскольку разговаривать с Глебом становилось все труднее.

А потом…

Я знала, конечно, что он уже был прежде женат, задолго до встречи со мной, но не знала, что случилось с его первой женой. Когда я пыталась спросить о ней у Глеба, он приходил в дикую ярость.

Тогда еще я могла свободно передвигаться по дому, от скуки обследовала его весь и нашла на чердаке пару коробок, где были фотографии. Его родителей, еще кого-то, а также молодого Глеба с девушкой. Девушка появлялась рядом с ним все чаще, а потом были снимки со свадьбы. И когда я внимательно рассмотрела фотографии первой жены Глеба, мне стало страшно, как никогда, потому что она была удивительно похожа на меня…

Больше в коробке не было фотографий жены, но в ящике письменного стола, который я долго пыталась открыть, я нашла свидетельство о смерти. Она умерла после трех лет совместной жизни с Глебом. Несчастный случай. Подробностей не было.

А Глеб становился все более страшным, вспышки ярости повторялись чуть не каждый день. Я не выдержала и заговорила о разводе, тогда он меня избил в первый раз и сказал… те его слова до сих пор звучат у меня в голове, хотя с тех пор прошло много времени…

– Ты – моя, моя собственность, и будешь принадлежать мне всегда. До самой смерти. До твоей смерти, разумеется. Если еще раз попытаешься уйти – ты будешь убита, убита страшно, и никто не найдет твой труп, как не нашли трупы тех женщин…

Эти его слова можно было объяснить только крайней степенью ярости. И еще тем, что он был уверен, что я никогда никуда не денусь, он этого не допустит.

– Так это ты? – спросила я в ужасе. – Это ты их убил?