Меч Вещего Олега. Фехтовальщик из будущего - Валерий Большаков

Ошарашенный криве Нестимор стоял посреди поляны. И без того выпуклые глаза его вылезли еще больше, едва не выпадая из глазниц. А пруссы будто не замечали жреца, идолом торчащего в самом центре места происшествия.

Тормейсо подошел к Нестимору и спросил, сдерживая гнев:

– Где моя невеста? Отвечай!

Жрец задрал голову и проклекотал:

– Прочь, жалкий червь! Ты недостоин вылизывать следы моих ног!

Олег понял, что древние страхи, жившие в Тормейсо, помешают пруссу вести допрос, и легонько отстранил его.

– Дай-ка я им займусь!

Подняв меч, Сухов аккуратно обтер лезвие о белые одежды Нестимора. Жрец, сперва побледнев, после покраснел от злости и унижения.

– Как смеешь, ты… – прохрипел он, задыхаясь и тиская жезл – довольно корявую, сучковатую палку.

Олег выдернул у криве жезл, переломил его об колено и небрежно швырнул за плечо.

– Переводи ему, Тормейсо, – сказал он, беря жреца за правую руку. – Прежде всего, жрец, запомни: для меня ты всего лишь паршивый мужчинка, дерьмо на палочке! Дошло?

По виду Нестимора нельзя было сказать, что слова Олеговы были им восприняты как следует.

– Значит, так… – Взявшись за указательный палец жреца, Олег резким движением загнул и сломал его. Криве заорал от боли и задергался, но руку Олег не выпустил.

– Слушай меня внимательно, светлейший засранец, – продолжил Сухов. – Я буду задавать тебе вопросы, а ты на них будешь отвечать. Если я услышу ложь или ты промолчишь, не желая со мной разговаривать, я буду ломать тебе палец. Понял, надеюсь? Если ты будешь молчать и после девятого вопроса, когда я переломаю все твои пальцы, то я вернусь вот к этому, который сломал первым, и сожгу его. Потом другой, потом третий… Ну так как? Будешь отвечать?.. Или молчать?.. Или врать?.. Выбирай!

Олег ухватил средний палец Нестимора и спросил:

– Где Гвилла, девушка Тормейсо?

Жрец судорожно сглотнул. Раздался тихий хруст, и крик Нестимора огласил лес.

– Спрашиваю в третий раз, – хладнокровно сказал Олег, перехватываясь за палец безымянный. – Где Гвилла?

Задыхаясь от боли, жрец простонал:

– Она… в храме Потримпоса…

– Далек ли храм?

– В одном переходе отсюда, по дороге мимо Двурогой Сосны, меж Каменных Грудей, по левому берегу Черного озера.

– Веди!

Тормейсо, сияя улыбкой, ничего не сказал Олегу, лишь крепко пожал ему руку древним жестом мужской благодарности.

– А если бы криве упорствовал, – полюбопытствовал Пончик, – ты бы жег ему пальцы?

– Интересуешься, – усмехнулся Олег, – насколько мною овладели идеи садизма? Вообще-то я против пыток… Но, если бы мою девушку похитили, я бы превзошел гестапо, но вырвал бы у негодяев признание. Выдрал бы с мясом, с кровью!

– Не знаю, не знаю… – протянул Пончик. – Негодяи… Но если действовать такими методами, то кто ты сам тогда?

– Годяй! – серьезно ответил Олег и добавил: – Топай, моралист!

Пруссы вывели пленных вейделотов и криве на берег озера, заросшего камышом и осокой. Ко вбитым в землю кольям были привязаны широкие плоскодонки, каждая на две пары гребцов. Связанных вейделотов распределили по лодкам, а криве, не связывая тому рук, усадили в плоскодонку к Тормейсо.

– Мы доплывем к храму по озерам! – оживленно проговорил прусс. – Милегдо знает все здешние протоки!

Милегдо, жизнерадостный парень со светлым чубом, весело оскалился и налег на весло.

А небо хмурилось и хмурилось, сильный ветер донес первые капли дождя, а за лесом уже раскатывался гром. Близилась гроза.

– Живее гребем! – подбадривал своих Тормейсо.

И пруссы налегали на весла, проталкивая лодки через камыши, не углядывая даже, а угадывая протоки в болотистых берегах, соединявших озера, речушки и болота в единую Хлябь.

– Травяная оладья! – крикнул Милегдо, указывая вперед, на просторный участок суши, совершенно плоский, покрытый травкой, а местами светящийся песчаными проплешинами. – А вон Каменные Груди!

Олег посмотрел в указанном направлении и увидел две скалы, действительно смахивавшие на пленительные женские округлости.

– Выходим!

Олег выбрался на берег и глянул на небо. Тучи, серые, темно-сизые, почти черные, толклись в вышине, словно выдавливая воду друг из друга. Разряд молнии расколол небо, и ударил гром.

Опустив взгляд, Олег замер. То, что он увидел, длилось какую-то секунду. Криве, достав из-за пояса нож, всадил его под сердце Милегдо и тут же, выхватив трофейный меч прусса, обернулся к Олегу.

Сухов отшагнул, кладя ладонь на рукоять, и поскользнулся на мокрой траве. Грянувшись оземь, он на секунду выпал из реала, «поплыл», как в нокдауне. Нестимор, кривя рот в торжествующей усмешке, поднял меч, полыхнувший отсветом небесного электричества. Глаза криве сверкали, губы подергивались, костистые руки крепко сжимали рукоять, готовясь обрушить удар возмездия на руса, причинившего ему боль. Сухов перекатился, стараясь дотянуться до клинка, привстал на колено…

– Олег! – донесся до него голос Пончика.

Криве вскинул меч над головой, словно пытаясь дотянуться до неба, и дотянулся. Ослепительно-лиловая молния ударила во вздернутый клинок, рассыпая снопики искр, мерцающими голубыми змеями обвила тело жреца и ушла в землю. И не гром, а оглушительный взрыв грохнул над Травяной оладьей. Ударило так, что волглая земля задрожала. На время Олег оглох, в глазах мерцали яркие пятна. Пахнуло острым запахом озона, ладони, упертые в землю, зверски защипало. А криве как стоял, так и упал. Свежий запах грозы перебился тошнотворным амбре горелого мяса и удушливым чадом тлеющих одежд. Исковерканный, оплавленный меч выпал из почерневшей руки с двумя сломанными пальцами и воткнулся в землю. Мокрый песок зашипел, остужая раскалившуюся сталь.

– Олег!

Сухов тряхнул головой, разгоняя звон, и откликнулся:

– Все в порядке!

Ошеломленные пруссы, попадавшие на землю от ужаса, несмело подымали головы. Пончик подбежал к Милегдо и замер, обреченно махнул рукой:

– Прямо в сердце, гад, попал!

Очухавшись, Олег крикнул Тормейсо:

– Хватит валяться! Нам пора!

Прусс поднялся, не отрывая от Олега расширенных глаз.

– Ну что ты на меня уставился? – пробурчал Олег. – Перкун знает, в кого целиться… Пошли скорее – сейчас польет!

И полило. Пруссы и русы побежали к далеким выпуклостям Каменных Грудей. Добежали, проскочили сырой расселиной между ними – по гранитным стенам потеками шла вода – и двинулись берегом Черного озера, из-за бесчисленных капель дождя приобретшего белесый оттенок.

– Сюда! – крикнул Васса, отплевываясь от струек, затекавших в рот.