Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО - Николай Баженов

К этому моменту город на Волге, на который было нацелено острие германского наступления, являлся одним из важнейших промышленных центров Советского Союза, уступая в значении разве что Горькому. Достаточно сказать, что Сталинградский тракторный завод им. Дзержинского производил половину всех средних танков Т-34, а металлургический завод «Красный Октябрь» был основным производителем высококачественных сталей для танковой, авиационной и подшипниковой промышленности. Поэтому противовоздушная и сухопутная оборона Сталинграда имела огромное значение для поддержания боеспособности Красной Армии.

Новые зажигательные бомбы Люфтваффе

8 июля в 400 км юго-западнее Сталинграда произошло важное, но почти никем не замеченное событие в истории воздушной войны на Восточном фронте. В этот день в ходе массированной бомбардировки Ростова-на-Дону одновременно с фугасными и мелкими зажигательными бомбами германская авиация впервые применила зажигательные бомбы крупного калибра. Падая на крыши зданий, они разбрызгивали вязкую горючую жидкость, напоминавшую расплавленную резину, которая растекалась по стенам и перекрытиям, поджигая все на своем пути. Потушить ее водой или песком было нельзя, а если огонь и сбивался, то вскоре вспыхивал вновь. В результате в городе одновременно возникли десятки крупных очагов пожара, и целые кварталы были объяты пламенем. Кроме новых бомб, самолеты сбрасывали куски рельсов и пустые бочки, которые, падая, создавали оглушительный вой, усиливая панику.

Производство и поставки в Люфтваффе этих бомб начались незадолго до начала операции «Блау». Опыт бомбардировок городов в 1939—1941 гг. показал, что зажигательные бомбы наносят гораздо больший ущерб кварталам и промышленным объектам, чем самые крупные фугасные боеприпасы. Возникновение одновременно десятков и сотен очагов пожаров затрудняло тушение, чаще всего приводило к неконтролируемому распространению огня и как результат к уничтожению целых кварталов и заводских корпусов. Мелкие одно– и двухкилограммовые зажигалки типа Bl, B2EZ и B2.2EZ доказали свою надежность и эффективность, однако для достижения большего разрушительного эффекта требовались новые типы бомб.

В 1942 г. на вооружение были приняты семь типов тяжелых зажигательных бомб: Brand C50A массой 40 кг, Brand C50B и Spreng Brand 50Амассой по 35 кг; FLAM KC250 массой 110 кг; Brand C250A массой 250 кг, FLAM C250 массой 250 кг и FLAM500 весом 500 кг. В бомбах типа Brand в качестве начинки использовалась смесь нефти, бензина, чистого каучука (или полистирена) и фосфора, за исключением Brand 50B, которая снаряжалась только белым фосфором. В бомбах типа FLAM, помимо смеси нефти с бензином, использовался небольшой заряд тротила. Взрываясь, он воспламенял и разбрызгивал горючую жидкость вокруг места падения на 15—20 м, существенно увеличивая площадь одновременного возгорания. Наиболее сложная по конструкции бомба Spreng Brand 50A оснащалась 76 термитными зарядами, которые при подрыве небольшого заряда тротила разлетались в радиусе 30 м и затем воспламенялись.

Конструкция немецких тяжелых зажигательных бомб: слева – Brand C50B, справа – FLAM C250

Взрыв зажигательной авиабомбы крупного калибра (фото из музея ГАЗа)

Примечательно, что, хотя тяжелые зажигательные бомбы Люфтваффе имели разную массу, 8 июля в Ростове и в последующие годы войны советская служба МПВО фиксировала применение лишь «ЗАВ весом 50 и 250 кг». Бомбы, имевшие подрывной заряд тринитротолуола, обычно обзывали «фугасно-зажигательными» или «комбинированными», что совершенно не соответствовало действительности. И это при том, что несработавшие зажигалки нередко доставались русским.

Тревога в Сталинграде

Линия фронта в эти жаркие дни проходила еще далеко, и лишь немногие предполагали, что здесь, на берегах Волги, вскоре развернется самое кровопролитное сражение Второй мировой войны. Однако усилившаяся активность немецкой авиации вызывала беспокойство. Различные объекты на территории Сталинградской области все чаще подвергались ударам.

12 июля война во всей своей ужасной красе пришла в Морозовскую – небольшой городок, расположенный в степи, в 140 км юго-западнее областного центра. Ее дыхание и так уже наваливалось на эти места. Через станцию днем и ночью грохотали эшелоны, по улицам то и дело проходили отступающие части, грузовики и подводы с беженцами. И вот в разгар жаркого июльского дня со стороны солнца внезапно появились шесть «Юнкерсов» и, спикировав, сбросили бомбы на железнодорожный узел. В результате вспыхнули сразу два санитарных состава, битком набитые ранеными. Разогретые летним жаром деревянные вагоны горели как солома, бойцы, которые могли передвигаться, выпрыгивали из окон, лежачие пытались ползти, кому-то помогали санитарки. Однако помощи на всех не хватило, и сотни раненых сгорели заживо.

Все чаще самолеты со свастиками появлялись и над самим Сталинградом. Сталин, у которого вошло в моду посылать сюда разных высоких начальников, отправил проверить на месте состояние ПВО города генерала Михаила Громадина. За несколько дней тот успел посетить почти все зенитно-артиллерийские части, а также аэродромы 102-й ИАД. При этом командующий ПВО страны получил возможность лично убедиться в том, насколько плохо обстоит дело с ранним обнаружением и идентификацией немецких самолетов.

Зенитчица 784-го ЗенАП М. И. Матвеева вспоминала о том, как при посещении ее батареи Громадин стал свидетелем беспокоящего налета на Сталинград одиночного бомбардировщика. «Стою на вышке, утроив, как говорится, бдительность. Слышу ноющий, до тошноты уже знакомый звук моторов „Хейнкеля“. Громко кричу: „Воздух!“

Командир и командующий поднялись на вышку. Докладываю:

– Курс 90, один Хе-111, высота 6!

Громадин смотрит строго. Недоуменно пожимает плечами и обращается к Рутковскому:

– Корпус тревоги не объявлял. Посты ВНОС о цели не докладывали. В чем дело?

Я, посмотрев на командира полка, настаиваю на своем. Рутковский поддержал меня:

– Товарищ генерал, я своим разведчикам верю. У них хороший слух и острое зрение.

Генерал прервал его и приказал проверить, что дает КП корпуса. Через несколько секунд оттуда сообщили, что идет свой тяжелый бомбардировщик ТБ-3.

– Ну? – вопросительно смотрит на меня и командира полка Громадин.

А я уже явственно вижу характерные очертания «Хейнкеля» и еще более отчетливо слышу звук его моторов… Я еще увереннее докладываю:

– Воздух!«Хейнкель-111», курс 90!

Корпус, однако, настаивает на своем, дает отбой. Громадин, чувствуется, очень недоволен нами. Рутковский подмигнул мне и приказал открыть огонь дежурной батарее. Командующий покачал головой, но ни во что не стал вмешиваться. И вот мы все видим, как «свой ТБ-3», вокруг которого вспухли светлыми шапками разрывы зенитных снарядов, вывалил из брюха несколько бомб, выполняя противозенитный маневр, развернулся и ушел восвояси».