Варвар, который ошибался - Евгений Шепельский

Папочка и лапочка оглашали теснину жуткими воплями.

Кверлинг выгнулся, когда я проткнул его грудь клинком. Тут же притянул его к себе, загородился от удара напарника, после чего рубанул напарника по шее.

В гуще схватки что-то вопил Олник. Ему зычно подпевала Крессинда. Лошади ржали, волоча фургоны. Тулвар верещал, что не может удержать коней. Самантий трубил о том же. За второй фургон я не опасался, черт с ним, а вот наш, грузовой, не должен был пострадать, и категорически не должен был перевернуться — иначе кусты вангрии пропадут, да и бочонки с моджи могут лопнуть.

Еще один кверлинг двинулся на меня, я отбил удар, пихнул труп навстречу врагу, и, присев, попытался ударить его в брюхо. Кверлинг парировал, отскочив мягко, как кошка. Я попробовал атаковать, но меня повело, я едва не упал. Подлец воспользовался шансом и почти поддел мою шею на саблю. Но вновь прянула красноватая молния — ударила кверлинга в висок, острием прямо в мозг.

О черт, моя жена разошлась не на шутку!

Я встал посреди схватки, понимая — еще несколько резких движений, и я потеряю сознание. Всполохи двух костров озаряли поле боя. Но внезапно все кончилось. Наши силы были… сильнее. Бедняга Колчек, я буду по тебе скучать и иногда обязуюсь говорить твоими оборотами. По смертному полю метался молодой чародей. Крессинда решила его убить, но я крикнул, что магодрищ нужен мне живым и только живым. Тогда Крессинда в два прыжка догнала субтильное создание и пришибла его свинцовым шариком кинжальной рукояти.

Я обрадовался: мага можно допросить, однако лицо Крессинды вытянулось.

— Мастер Фатик… я его все-таки убила. — Она проверила пульс мага, затем пнула его сапогом. — Да, точно убила. — Сказано это было тоном совершенно равнодушным. Крессинда слишком хорошо знала, что собой представляют маги Талестры.

Великая Торба, вот вам хаос реальной жизни. Тогда, когда мне кровь из носу нужен «язык», дабы его допросить и узнать, как можно проникнуть за первый круг Тавматург-Академии, бедовая гномша его убивает.

Что ж… остается только смириться.

Между тем драка папочки с лапочкой подходила к концу. И, скажу я вам, кверлинги зря не волновались за папку. Лузгавка, оборвав несколько щупалец, вспорола глянцевый сургуч панциря кракенвагена на самом верху, обнажив розово-красное, как у вареного краба, мясо. Ее лапы с когтями-секачами погрузились в плоть кракенвагена, терзая ее столь быстро, что движения превратились в размазанные черточки, только ошметки плоти летели. По всему, лузгавка знала, как именно правильно убивать… полумеханического собрата.

— Арруау!

— Куок… ку… о… к…

Кракенваген оперся на три оставшихся щупальца и конвульсивно подтянул свое тело на склон холма, кажется, он хотел перевернуться и убить лузгавку своим весом.

Раздался резкий свистящий звук, из распоротого панциря ударил фонтан голубой крови. Три щупальца кракенвагена содрогнулись, напряглись и опали. Он сдох. Брюхо, также сочащееся кровью, больше не раздувалось. Лузгавка, по всему, добралась до его сердца.

Лапочка соскользнула с папочки, стекла, как живая ртуть. Около десятка игл на ее панцире были обломаны, морду украшали голубые разводы из крови.

— Фатик, — изо всех сил выдохнул Олник, — она идет… к нам… А чтобы ее порешить, так того, силенок… не… мы… того… ой…

А я кое-чего ждал. Маммон Колчек, продвигаясь по узким ходам частями, запаздывал.

Лапочка приблизилась. Я попытался закрыть собою Виджи, слыша, как дико ржут лошади. Моя супруга нелюбезно оттерла меня плечом и сама заступила мне путь.

Олник, Крессинда, Нанук, Ванко — все застыли, ожидая смертельной атаки.

Но лузгавка внезапно остановила свой текучий бег. Лапы замерли, вознесенная над нами морда застыла. Ну, вот и наступило время.

— Арх! Арх! Арх!.. — тварь начала кашлять, как тогда, когда отрыгнула латные перчатки Колчека, но прочее мясо тролля, которое она, очевидно, попробовала впервые, слишком глубоко прошло по пищеварительному тракту и начало стремительно каменеть, разрывая внутренние органы Wernae accetilukus feste. Лузгавка уже не кашляла, хрипела, в пасти мелькал раздвоенный, весь в пене, язык. Еще минута, и непобедимая тварь околела на наших глазах, побежденная смиренной плотью профитролля Маммона Колчека.

Сработала-таки троллья дубина.

Мы прорвались в Талестру.

И наконец Лигейя-Талаши явилась мне во сне. Вернее, будем честны — я к ней явился. Ну, или она выдернула меня к себе.

Я был в локусе богини, сидел за мраморным столиком и взирал на богиню в ее первой ипостаси — красотки Лигейи. Красные глаза, голубая кожа, всепоглощающая чувственность. Однако я заметил, что блеск глаз весьма поблек, и безупречная кожа как будто побледнела. Сцена повторялась. На Лигейе был все тот же золотистый хитон, я слышал успокоительный плеск невидимого фонтана. Однако происходящее я наблюдал словно через кисею — и понимал, что присутствую в видении, в чужом сне. Ну и хорошо, что это сон. По крайней мере, повторный секс с богиней мне не светит, я почти не ощущаю ее безумную чувственность. И это хорошо. Больше — никакого секса ни с богинями, ни с обычными девушками. Нет, не так. Больше никого, кроме Виджи. Она — моя богиня.

Лигейя улыбнулась только уголками губ.

— Ты правильно мыслишь, Фатик. И я недаром тебя выбрала. Не отвечай. Слушай. Я с трудом пробилась к тебе. Я должна рассказать тебе кое-что, чтобы ты совершил правильный выбор. Первое и главное. Оракул уничтожен, и Ад теперь закрыт. Это плохо. Но появилась новая возможность… Вортиген, понуждаемый союзниками и с их подсказками, строит огромные Врата на границе с Витриумом. Врата меж мирами. Скоро они будут готовы и впустят в твой мир существ Агона — новых, таких, которым твой мир уже не может повредить столь сильно, как раньше. Молчи! Врата можно перенаправить так, чтобы открылся проход в Ад. Тебе придется прорваться в Витриум и сделать это. Времени остается все меньше. Когда ты будешь на месте, я скажу тебе, что и как надо делать. И ты наконец сможешь прорваться к Источнику Воплощения.

Я кивнул. Нет мне покоя. Работа, сплошь работа.

Лигейя сказала:

— Сейчас я покажу тебе одну из вероятностей будущего… Твоего будущего. Не бойся этой картины. Но запомни ее. Что-то уже не случится, потому что некто умер, хотя при иных обстоятельствах мог бы выжить, но что-то — случится обязательно.

* * *

— Яханный фонарь! — Я подцепил колченогий табурет и швырнул в окно. Стекло лопнуло, осыпалось мелкими брызгами, табурет отскочил от переплетов и запрыгал по полу. Во дворе разлаялись псы, что-то испуганно залопотал хозяин гостиницы.

Братец, мой братец… Ах ты ж…

Беглец! Трус! Предатель!

Скрипнула дверь. Золотоволосая девушка, чьи локоны пробивали розовые острые ушки, несмело заглянула в комнату.