Варвар, который ошибался - Евгений Шепельский

— Фатик! — пронзительно крикнул гном. — Тута мостик опустился! Гляди — да ведь гномская работа!

Нет, Олник, не гномская. Скорее всего, это твои предки слимонили конструкцию у существ, ведь не только люди состоят в братстве Свободного Товарооборота.

— Олник, только не прикасайся к нему голыми руками!

Раздался стук деревянных башмаков гнома; неслух перебежал по мостку на ту сторону и тут же ойкнул.

— Дларма, дохлый зяблик, я замарался! Фатик, тут конские яблоки!

Перед нами, очевидно, проехал караван.

Я взял заранее приготовленную дерюгу, разрезал на полосы и замотал морды коням, им это не понравилось, однако я был настойчив. Козлу по имени Мальчик это не понравилось тоже, настолько, что мне пришлось обмотать дерюгу веревками с особой тщательностью. Ну а копытам эманации не слишком вредят (подковы, однако, лучше потом выбросить), а вот касаться стен лошадиными боками — не стоит, как уже говорил, конвекция лучше всего осуществляется через живую плоть, и в любом случае скакунов после Лукового пути стоит выкупать. Я рассказал об этом возницам, Нануку и Ванко, раздал полоски шелковой ткани, всем, за исключением Колчека — тролли весьма устойчивы к магии, — проследил, чтобы все закрыли лица, и сказал:

— Не снимайте маски. Здесь ядовитая пыль, дурной воздух. Если не хотите потом страдать чахоткой и другими болячками — дышите сквозь ткань. Когда проедем маршрут, выкупаемся в ручье, я знаю место. Пока едем — ничего не пить и не есть!

Я зажег фонари, один дал возницам, еще один — Колчеку, и два оставил себе.

— Бур-р-р, Фатик, там темно! — с содроганием промолвил тролль, заглядывая в коридор.

— Да, — кивнул я, — но когда есть фонарь — становится светло. А если светло — то уже не темно, для этого я и дал тебе фонарь, смекаешь? Смотри, ты его зажжешь, и станет светло. Но если ты его не зажжешь — то светло не станет, поэтому его надо зажечь.

Он взглянул на меня с благодарностью. Умел я найти ключик к его разуму.

В широком пещерном ходе гулял ветер. Где-то в глубинах расселины он рождал звуки, похожие на великанские вздохи и стоны, подхватывал их и приносил к горловине туннеля, от чего казалось, что пещерный ход перед нами — глотка огромного дракона.

Олник, прислушавшись, содрогнулся и сбежал к Крессинде. Сам я поежился. Помнится, в первый раз, заехав в этот туннель, я чувствовал себя тоже не слишком комфортно.

Виджи заняла место рядом со мной, прижалась, высоко держа перед собою зажженный фонарь. Игра света рождала на ее тонком изможденном лице, частично скрытом зеленой шелковой полоской, ломаные тени.

Ветер родил новый вздох, окончившийся длинным протяжным стенанием.

— Здесь все мертво, — успокоительно сказал я, чувствуя себя провожатым на кладбище упырей, где на фоне полной луны как раз началось могильное шевеление. — Здесь все мертво уже сотни лет.

Мы въехали на финальную часть Лукового пути, осторожно пересекли мост, рассчитанный на многие сотни фунтов веса. Тут я остановился и осмотрел те самые следы каравана, в которых замарался Олник. Караван опережал нас на полтора-два часа.

С этой стороны был такой же механизм. Я дождался, пока по мостку проедет второй фургон и семенящей походкой протопает Колчек, напялил не менее изношенные перчатки и поднял мосток обратно, к потолку. Днище его, равно как и стойки, по которым он двигался, были выкрашены в непроницаемо черный цвет и сливались с текстурой стен. Это уже была работа контрабандистов.

Чужие здесь и правда не ходили — не зная секрета моста, они падали в пропасть.

Тьму кромешную в мрачном коридоре рассекали два фонаря. Я поставил их заглушки так, чтобы из фонарей били узкие пучки света, и крикнул возницам заднего фургона:

— Двигайтесь за мной. Только за мной. Никуда не сворачивать!

Эхо вернуло мои слова.

— Будь ты проклят три тысячи миллионов раз! — донесся в ответ визгливый тенорок Тулвара. — Наша милость так испугана, что будет плакать!

— Можешь оставаться у входа, величество! — передал я в ответ. — Или топай в Авандон своим ходом, коли есть желание.

— Гнусный Фатик! Наша милость остается с тобой, но на наше благоволение ты можешь уже не рассчитывать! Как только я верну свое тело, я немедленно прикажу посадить тебя на кол!

Ужасно смешной царек. Может, когда он помрет, подданные сделают из него святого. Из блаженных, дурачков и развратников обожают лепить святош.

Я двинул фургон малым ходом. Изредка нам встречались намалеванные белой краской стрелы, указующие верное направление. Краску давненько не обновляли. Ход был высок и вытесан в скальном массиве умелыми руками. Существа, что тут жили, были определенно доки по части обработки камней. Говорят, ниже — а отдельные самоубийцы спускались ниже — глазам открывались прекрасные подземные чертоги, настоящие дворцы, с колоннами, унизанными тонкой резьбой, с дивными узорами на стенах.

Виджи оглядывалась, ловила потоки воздуха сквозь маску, будто пробуя их на вкус.

— Это очень древнее место. Плохой воздух. Много старой магии.

Я кивнул:

— Угу. Здешние обитатели были определенно ребята со странностями. Они совершили коллективное самоубийство, применив какую-то магическую штуку, я бы сказал, аналог бодрячком покойника, которая мгновенно их всех умертвила, порядочно загадив все вокруг какой-то отравной магией. Тут ведь огромные ходы и залы. Глубоко внизу — а некоторые умники с шилом в заду спускались на самый низ — серебряные копи. Жилы все еще богаты, беда только в том, что они, как и все тут, так загажены магией, что добывать серебро смертельно опасно. Ну и само серебро, конечно, годится только для самоубийства. Копи тянутся вглубь горы на пару миль. Но только чтобы спуститься туда, придется истратить больше трех часов. А оставаться здесь, на Луковом пути, надолго, — значит обречь себя на гибель. Поэтому здешний путь используется только для провоза контрабанды, и не более.

Добрая фея кивнула.

— Тут никто не живет…

— Разумеется, нет. Эманации старой магии убивают все живое.

Она не слушала меня.

— А кажется, будто живут…

Я вздрогнул.

— Возможно, ты улавливаешь отголоски проехавшего каравана?

— Нет, Фатик, это другое.

— Тогда — отголоски жизни бывших обитателей пещер?

— Нет, Фатик. Я чую живое здесь и сейчас.

Я вздрогнул.

— Это невозможно! Старая магия все убивает!

— Но я чувствую это, Фатик.

Я разозлился:

— Чепуха. Задействуем логику. В подземельях нечего есть. Гномские подземелья в Зеренге и Шляйфергарде обитаемы лишь потому, что обеспечиваются продуктами с гномских земель вокруг. Богатых земель, скажем прямо. Одной торговлей подземное королевство прокормить невозможно, в конце концов торговцы едой озвереют и будут равнять краюху хлеба и фунт золота, известное дело — пределов жадности нет. — Я закашлялся, жар теснил грудь, сердце колотилось о ребра. — Если же кто-то… сделаем вид, что здесь даже нет отравной магии… поселится в таком подземелье, не имея снаружи источника пропитания… Хм, так вот: этот кто-то должен быть созданием сверхъестественным, уметь долгие годы обходиться без пищи, либо впадать надолго в спячку, либо… жрать проезжающих. — Я деланно рассмеялся. — Но тут ничего такого нет просто потому, что ничто живое здесь не выживает. Иногда сюда залетают летучие мыши — но умирают спустя несколько дней.