Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю - Инесса Иванова

По мелочам, это да, бывало. Иначе не выжить. А здесь увольте!

Словом, насчёт обмана я была категорична и менять мнение не собиралась, что бы Кестер мне ни пообещал, как бы ни запугивал, а вот письмо сохраню. Просто так. Как доказательство.

Я разгладила его и, аккуратно свернув по сгибам, засунула обратно в конверт, а тот положила в сумку.

«Конечно, оно нужно тебе только для защиты, а не чтобы перечитывать последние строки!» — проснулся внутренний голос, но я с досадой от него отмахнулась.

И вообще, надо сделать вид, что в чащу я ходила не порыдать на пенёчке, Ле Шатон не болтлив и меня не выдаст, а собрать траву.

Дала себе зарок научиться составлению ядов. Вот сейчас наберу любой травы и при случае приступлю к практике. Надо не только за Вандой повторять, но и по книге самой учиться составлять яды.

Я огляделась в поисках подходящего материала. Благодаря артефакту Кестера и дальнейшим событиям я теперь не только слышала нашёптывание трав, а могла определить, кто это мне говорит.

Вот неподалёку  в низине  за тремя дубами притаилась одурь-трава. Белые цветы, похожие на лютики или колокольчики отяжелели от веса семян, созревших в зелёных коробочках с шипами.

«Они тяготят нас. Освободи, возьми чёрные плоды, они врагов твоих устранят, будущее изменят».

— Иду, — зачем-то сказала я вслух и направилась в сторону, откуда шёл призыв.

Форин я больше не боялась, теперь лесавка из меня не выйдет, слишком за жизнь цепляюсь. Лесной дух поняла это и больше мне не показывалась.

Одурь-трава, она же шальное зелье, известна каждой травнице. Ягоды настолько ядовиты, что вокруг растения ничего больше не растёт. Так и живёт оно одиноко, источая неприятный запах, в грязи низин, где всегда царит полутень и сырость.

Нашла я её быстро, белые крупные цветы видны издалека, они словно служат оправданием ядовитости. Создают обманчивое впечатление: мол, я для благих дел, сладостные видения могу насылать, а если вы мною травите друг друга, так не моя в том вина.

Подойдя к траве и поклонившись, как Ванда учила, я достала перчатки и ножницы, чтобы аккуратно собрать нераскрытые коробочки с семенами. Остальные части без надобности.

Справилась быстро и до темноты вернулась к месту привала. Ле Шатон уже крутился вокруг Ванды, стараясь не замечать моего появления. Кестера нигде не было видно.

— Где была-то? Не ходила бы, девонька, по лесу одна! Заманит он тебя, потом не найдём, — сказала Ванда, когда я показала ей собранную одурь-траву.

Но я видела, что говорит это хозяйка по привычке, вчера сломалась её любимая трубка, и теперь Ванда была не в настроении, потому что до самого Нортингса другой такой не купить.

Чуяла она, что я уже достаточно осторожна, чтобы не потеряться даже в Непроторенном лесу.

Вскоре амбал передал приказ садиться по экипажам, и к ночи мы миновали границу Непроторенного леса. Дальше шли Бескрайние равнины, миновав которые мы и достигнем цели путешествия.

Я никогда не бывала в Нортигсе раньше, но не раз слышала от воспитательниц приюта, что у меня кожа такая белая, какая бывает только у уроженцев Севера.

— Что молчишь? Сказать хочешь, так скажи, нечего вздыхать, сон мне нарушишь, — ворчала Ванда, закутавшись в плед. — И ты не скачи, как пустынный сайгак. Что тебе не ездится в экипаже своего хозяина? Что к нам прицепился? Следишь да слушаешь?

Я взяла Ле Шатона на руки и погладила по голове.

— Ты потяжелел, — произнесла я, осторожно дотрагиваясь до его ушек-кисточек.

— Во мне магия скопилась, а ты её медленно отбираешь, как тут не отяжелеть?! Так и разорваться недолго!

Моя рука, занесённая над головой алхима, чтобы в очередной раз пропустить между пальцами его мягкую шёрстку, остановилась на полпути, я вся окаменела, решив, что весь этот разговор мне чудится.

— Что это значит? — Ванда никогда не терялась и сразу переходила в наступление. В этот раз она закидала вопросами полульвёнка с видом полководца, допрашивающего пойманного лазутчика. — Говори, а то выброшу на ходу!

И для острастки Ванда приоткрыла дверцу, но так, чтобы это было не очень заметно из других экипажей.

Ле Шатон, устроившийся рядом, только сверкнул зелёными глазами. Мол, знаю, что не выбросишь, я всем нравлюсь, такова моя миссия в этом мире.

И лениво ответил моей хозяйке, полизывая переднюю лапу:

— Мой создатель посадил меня к вам, чтобы я её энергией подпитывал. Её магический объём вырос, неужели и ты, мудрая женщина, этого не заметила?

— Заметила, — Ванда прикрыла дверцу кареты и выразительно посмотрела на меня: — А теперь, София, рассказывай, что к чему. Я тоже знать права имею. Меня, видимо, напрямую касается.

И, вздохнув, я принялась пересказывать содержание письма, опустив, конечно, некоторые подробности.

— Подумай ещё раз, что тут ломать комедию, когда за душой ни гроша? Хорошее дело, угодное богам, сироту пристроить во все времена считалось честным поступком, — Ванда, как услышала о предложении Рыси, увидела в нём только положительные стороны.

И в предложении, и в том, кто его сделал.

— Даже если для этого придётся обмануть человека? Не просто надурить на сеул, а так, что и всей жизнью потом не искупить обмана?!

Я говорила излишне резко, не хуже Ле Шатона фыркала на любые попытки хозяйки воззвать к моему «спящему за чувствами» разуму. И чтобы не чувствовать себя запертой в клетке не с дикими зверями, нет, но с птицами-пересмешниками, которые теперь поворачивают каждое моё слово и мысль так, что они и впрямь кажутся смешными и наивными суждениями.

К утру мы уже были в Тиждане — маленьком городке, от которого до Нортингса день пути. Но интересен он был не поэтому.

Здесь располагался один из самых больших рынков трав и сопутствующих травницкому делу товаров. Отсюда были родом самые сильные травницы, поэтому когда Ванда упомянула, что училась ремеслу именно здесь, я ни капельки не удивилась.

— Пойдём с тобой прогуляемся и приобретём кое-что, здесь такие травы, которые в других частях страны не купить.

Я с готовностью согласилась. Во-первых, будет интересно послушать замечания хозяйки по тому или иному делу, во-вторых, я хотела осмотреться в городе, потому что твёрдо решила, что как только Кестер и компания, убедив господина Визатиса в обретении дочери, отчалят восвояси, я кинусь ему в ноги и во всём признаюсь.

Можно было бы и раньше, но всерьёз опасалась того, что мне не дадут сказать и слова, а просто заменят на другую девушку, посговорчивее и менее совестливую.

Или скажут, что тронулась умом, Ванда опять-таки с ними заодно, она легко подольёт мне сонное зелье, чтобы я не мешала господам решать дела. Она считала, что я пока не понимаю, от чего так легко отказываюсь.