Пояс Богородицы - Роберт Святополк-Мирский

В углу кабачка двое подвыпивших дворян (брат второй и брат третьей заповедей, каждый из которых не знал о принадлежности другого к Братству и лишь точно выполнял порученные ему действия) шумно играли в кости.

Не очень грамотный вор (жмудин)[12]вместе с кабатчицей (полькой), призвав на помощь кабатчика (русина), пытались разобрать, что написано в украденной бумаге, чтобы как-то определить ее возможную стоимость.

В это время один из дворян-игроков подошел к стойке заказать вина и, увидев грамоту, предложил за нее вору один золотой. Вор начал торговаться, сошлись на двух, и дворянин вернулся к своему партнеру, предложив в качестве ставки размером в пять золотых только что купленную грамоту.

Дворяне еще некоторое время играли, потом между ними вспыхнула ссора, они схватили друг друга за грудки, все присутствующие бросились их разнимать, пьяные дворяне стали вызывать друг друга на поединок и выбежали во двор, где только что выпал первый снег. Все обитатели кабачка последовали за ними, чтобы посмотреть, кто кого победит, но холод, по-видимому, остудил пыл дворян, один из них извинился, другой извинения принял, они сели на своих коней и разъехались в разные стороны, к огромному разочарованию публики.

Когда все вернулись в кабачок, обнаружилось, что в суете драки один из игроков обронил украденную вором грамоту, и она снова вернулась в руки кабатчицы, нашедшей ее под столом. Но на этот раз и вор, и кабатчица, и ее муж осознавали, что этот трудночитаемый для них документ стоит не меньше пяти золотых, а может, и больше.

Вор предложил продать его какому-нибудь грамотею, а деньги поделить поровну, но никто не знал кому.

И тут, потребовав себе долю, в разговор вмешалась девица легкого поведения (сестра первой заповеди), которая сообщила, что один из ее клиентов, живущий поблизости, служит самому гетману Ходкевичу, очень богат, и она гарантирует, что тот даст за эту паршивую бумажку пять золотых, из которых два пойдут ей и по одному — остальным заинтересованным лицам — вору, кабатчице и кабатчику.

Те поворчали, но согласились, и девица отправилась.

Тут прискакал озабоченный молодой человек и стал спрашивать, не оставил ли он здесь где-нибудь важную бумагу.

Разумеется, никто никакой бумаги не видел.

Молодой человек заявил, что из-за потери этой бумаги он наверняка лишится головы и теперь ему остается только бежать куда-нибудь на край света. С этими словами он выбежал и снова умчался верхом, выполнив, таким образом, вторую часть своей миссии.

Еще через четверть часа вернулась сияющая девица, раздала всем по золотому и отправилась домой.

В полночь в кабачок пришел человек гетмана Ходкевича и подробнейшим образом расспросил все, что было кому известно об этой бумаге.

Показания ему давали все присутствующие, и в этот момент в кабачке не было ни одного члена тайного Братства.

Человек Ходкевича счел все полученные им сведения абсолютно правдоподобными и уже в два часа ночи доложил обо всем лично гетману.

В пять часов утра в кабачок явилась целая группа знатных особ, которых никто здесь никогда не видывал.

Гетман Ходкевич лично допросил вора, кабатчика, кабатчицу и нескольких едва протрезвевших пьяниц, которые были свидетелями происшедших вечером событий.

К этому времени гетман велел провести сравнение почерков в бумаге с почерками документов, хранящихся в канцелярии, и уже получил точный и недвусмысленный ответ — бумага из кабачка написана рукой князя Михаила Олельковича.

Ему уже было известно также, что князья Бельский, Ольшанский и Олелькович все вместе находятся в Кобрине и готовятся к свадьбе, на которую приглашен король.

Ему стало известно, что в Копыле, Ольшанах и в замке Горваль сосредоточены большие военные силы.

Ходкевич, конечно же, не забыл прошлогодних событий, когда родной брат Федора князь Семен Бельский доносил о заговоре с целью убийства короля на охоте и передачи короны Олельковичу.

В десять часов утра, на следующий день после вынесения Радой тайного Братства своего решения, маршалок дворный гетман Ходкевич уже находился в Троцком замке и просил срочной аудиенции короля по делу чрезвычайной державной важности.

У него не было ни малейших сомнений в том, что заговор князей вступил в последнюю стадию, жизни короля угрожает смертельная опасность, а Великое Литовское княжество стоит на краю гибели…

Король принял его немедленно.

…— Ваше величество, — тихо сказал королю первый канцлер, воевода виленский, пан Олехно Судимонтович, — позвольте напомнить, что сегодня истекает последний срок, данный вами посланцу хана Ахмата. Он ждет и очень нервничает.

— Я непременно приму его сегодня, но позже.

Король подумал немного и спросил:

— Пан маршалок, пан староста, каково ваше мнение по поводу вчерашнего посольства от господаря молдавского короля Стефана?

Воевода Троцкий, маршалок земский пан Богдан Андреевич и староста земли жмудской пан Ян Кезгайлович переглянулись.

— Ваше величество, — осторожно начал маршалок, — мне кажется, что его сообщение о готовящемся нападении турок на наши южные земли, мягко говоря, не соответствует действительности. Всего два месяца назад на наши южные окраинные земли напала банда крымского хана Менгли-Гирея…

— Менгли-Гирей напал на нас по наущению Москвы! — перебил король.

— Совершенно верно, ваше величество, но мы не можем забывать о том, что Менгли-Гирей является пленником Стамбула и без разрешения султана он никогда бы не предпринял такого похода. Мне представляется мало правдоподобным, чтобы после Менгли-Гирея туда пришло еще и турецкое войско. Это лишено смысла.

— Позвольте мне добавить несколько слов, ваше величество, — вмешался Ян Кезгайлович и, после того как король благосклонно кивнул, продолжал: — Я обсудил предостережение господаря Стефана с несколькими членами Литовской Рады, и мы все пришли к единому мнению. Из неофициальных источников нам известно, что Стефан готовится выдать свою дочь Елену за сына Ивана московского. Супруга господаря Стефана — родная сестра хорошо известного вам князя слуцкого Михаила Олельковича. Все они горячо симпатизируют Москве. Мы думаем, ваше величество, что это предупреждение сделано либо по прямой просьбе Ивана московского, либо из желания ему услужить.

Оно показывает страх Москвы перед Ахматом и на правлено лишь на то, чтобы вы, ваше величество, не послали наши войска на помощь ордынцам.

Король глубоко вздохнул и посмотрел в высокое стрельчатое окно замка. Он увидел лишь по-зимнему голые верхушки деревьев и стаю черных воронов над ними.

…Нет, если Литва выйдет из унии с Польшей, она не продержится самостоятельно и пятидесяти лет. Уже который раз я сталкиваюсь с этим странным образом мышления литовских вельмож. Получив сигнал об опасности, они думают не о том, как от этой опасности защититься, а о том, что сигнал наверняка не верен, а потому и беспокоиться нечего… Какое гибельное заблуждение… Как дорого оно может обойтись литовцам…