Колыбель - Валерий Владимирович Митрохин

звучали слова: каски, спецовки, сварочные аппараты, заслонки, отводные трубы, замеры, монтаж, бетонщики, такелажники, арматурщики, повестка дня... Олисава с трудом улавливал смысл этих разговоров. Но иногда слова выстраивались в логический ряд.

— Результаты рентген-контроля? Это необходимо крайне. Пока мы варим водопровод, но ведь предстоит варить рециркулирующие! — кричал Руснак. — Мы так не договоримся. Нам нужны строители высокой квалификации и высокой совести. Потому и рентген-контроль. Пусть заново сваривают, учатся работать по высшему классу! Нужны и стройматериалы. Правильно. И строители, и стройматериалы — дефицит. Особенно хорошие строители и... Так давайте беречь ресурсы. А сколько отходов под ногами валяется? Гидроизоляционная пленка, куски кабеля, электроды... Не качественные электроды? Давайте заявку в снаб. Пускай связываются с заводом-изготовителем. Сами, самим надо крутиться! Никто за вас этого делать не станет. У каждого свои заботы, у всех проблемы.

Наконец телефоны угомонились. Руснак поглядел на черный от пота и пыли платок, спрятал его, достал еще один.

— Вы Олисава? — спросил он. После утвердительного кивка гостя распорядился по селектору не соединять с ним никого, хотя бы полчаса. Сказал Владимиру: — Мне Абуладзе говорил. Вы с ним встречались? Где остановились?

Олисава ответил.

— В Чернокаменке? Ясно, наверняка с моим родичем уже знакомы. Уверен, это он вас наслал!

— Я и до встречи с ним... — начал Олисава.

— Мне не надо объяснять, — прервал Руснак и извинился.

— Я хочу... — снова было начал Олисава.

— Извините, Владимир, — заглянул в какую-то записку, — Владимирович, я в курсе ваших проблем.

— Это не мои проблемы, — стал злиться Олисава.

— Не серчайте, это я для скорости. Видите, как плотно живем!

Олисава кивнул, сняв очки, стал протирать их отворотом куртки.

— Скажу, что партком разделяет ваши тревоги.

— А что это меняет?

— А что вы предлагаете? Остановить строительство? Никто не позволит! Остается одно: делать дело в темпе! И нам, и вам. Время еще есть.

— У нас и у вас?

— У нас государственный план. Мы его должны выполнять. А пока что, скажу откровенно, мы его регулярно валим. Сейчас середина лета, а котельную мы должны были сдать еще в декабре прошлого года. Теплотрасса еще не готова. О причинах говорить не стану. Они вас не интересуют. Вам даже на руку наши неурядицы. Добьетесь пересмотра проекта, я только рад буду. И люди тоже. Думаете, не говорим о Досхии? Еще какие дебаты возникают!

— Значит, на ваше мнение я тоже могу сослаться?

— Конечно!

— Анатолий Максимович, мне бы хотелось встретиться с молодежью.

— Ну что же... — Руснак задумался. — Вот как надо сделать. Как раз намечается комсомольское собрание, где тут график? Вот, через неделю. Приходите. Дадим вам слово.

Олисава записал дату собрания.

— Как там старик? Это мой троюродный дядька. Живем рядом, а не виделись уже год.

— Живой, крепкий, — ответил Олисава.

— Это он вас направил? Неугомонная душа! Возраст какой, а по нему и не скажешь. Гроза браконьеров. Вот судьба, так судьба. Садись пиши роман. Зачитаются!

Олисава согласно кивнул головой. Он смотрел на секретаря парткома и думал: «А ведь никто тебе, Володя, не перечит. Этот твой собеседник даже слова тебе сказать не дал. Все наперед знает, пожалуйста, он согласен, что морю можно и нужно помочь, а строит. И построит! Человек дела».

Олисава поднялся. Поднялся и Руснак. Видно было, что собирается сказать еще что-то напоследок. Щелкнул пальцами:

— А не испить ли нам кофею, Владимир Владимирович?

Олисава хотел было отказаться, но Руснак по селектору уже сделал заказ, и через десять минут они пили с необыкновенным привкусом и букетом напиток.

— Чем это вы сдабриваете кофе? — поинтересовался Олисава.

— Секрет фирмы! — засмеялся Руснак. — Но вам, так и быть, откроюсь. Полынь. Немножко полыни. Тонизирует, нервы успокаивает. Вот так...

Владимир возвращался в Чернокаменку, не торопясь, словно погружался вместе с машиной в тихую безбрежную ночь.

Подъезжая к дому отдыха, прежде всего отыскал свое окно. Оно светилось, значит, можно войти. Каково же было удивление Олисавы, когда в кухне он увидел Диану, а не Тритона.

— А где Павел?

— Ваш друг исчез, — сказала Диана и поднялась с табурета.

— Уже уходите? — растерянно спросил Олисава, понимая, что между его гостями произошла размолвка.

— Я вас ждала потому, что мой кавалер бежал вместе с ключом. А у вас, насколько мне известно, второго ключа нет.

— Спасибо, — ответил Олисава и затоптался неловко. — Может, чаю попьем?

— Вообще-то мне пора идти, завтра рано вставать.

Но Олисава уже ставил чайник, доставал сыр, колбасу, варенье. Потом сел напротив.

— Вы что, — наконец спросил он, — поссорились?

— Из помолвки вышла размолвка! — горько ответила Диана и вдруг отвернулась.

Олисава успел заметить, как налились обидой ее глаза.

— Ничего, пустяки. Милые ссорятся...

Диана перебила:

— Я знаю другую поговорку: пришел милый, повалил силой!

Олисава смутился. Сказал поспешно:

— Чайник закипел. Давайте чай пить...

— Да нет, мне, пожалуй, пора.

«Охламон! — подумал Олисава. — Такую девушку упускает! Совсем в людях не разбирается».

Диана достала из сумочки тонкую шерстяную кофту, надела и вышла.

У ФЕЛЮЖЬЕГО НОСА

К концу дня подул береговой ветерок. Не ветер, а так себе, но к закату, густо-розовому, воды в заливе стало меньше. Владимир даже на пляж спустился. В самом деле, отлив. Обнажились подводные камни.

Валентин пригласил Олисаву на рыбалку. Владимир согласился сразу же, как только узнал, что пойдет и Демидушка. Похоронив отца, Владимир как бы забыл о существовании старика. И теперь, услыхав его имя, неожиданно остро захотел с ним повидаться. Он почувствовал, что из близких остался лишь этот странный человек. Вдруг стало невыносимо тоскливо без Демидушки. Владимир поднялся из-за столика, у которого с Валентином коротали вечер за чаем, шагнул к машине, чтобы немедленно ехать в Мужичью Гору, в больницу. Валентин разгадал его намерения:

— Старик уже тут. Заночевал у Васи Конешно. Завтра ни свет ни заря объявится. Чего суетиться?