Погребенный великан - Кадзуо Исигуро

— Будьте вы прокляты! Я вам её не отдам!

— Отдай её нам, и мы избавим её от боли. Мы омоем её в речных водах, и годы спадут с неё, и она будет всё равно что в приятном сне. Зачем ты удерживаешь её? Что ты можешь ей дать, кроме смертных мук зверя на бойне?

— Я от вас избавлюсь. Убирайтесь. Слезайте с неё.

Сцепив руки в замок, Аксель принялся размахивать ими как дубинкой из стороны в сторону, расчищая в воде проход, и продолжал брести, пока наконец не оказался перед Беатрисой, по-прежнему безмятежно спящей в корзине. Укрывавшая её звериная шкура кишела эльфами, и он принялся сдирать их одного за другим и отшвыривать прочь.

— Отчего ты не отдашь её нам? Прояви к ней хоть чуть-чуть милосердия.

Аксель толкал корзину, пока перед ним не вырос берег и та не увязла в мокром иле под осокой и камышами. Он нагнулся, вынул жену из корзины и подхватил её на руки. К счастью, Беатриса пробудилась достаточно, чтобы обхватить мужа за шею, и вместе с ней он нетвёрдым шагом выбрался на берег и пошёл дальше, в поле. Аксель опустил Беатрису, только когда земля под ногами стала сухой и твёрдой, и оба сели на траву, он — переводя дух, она — постепенно просыпаясь.

— Аксель, куда это мы приплыли?

— Принцесса, как ты себя чувствуешь? Нужно уходить отсюда. Я понесу тебя на закорках.

— Аксель, ты весь мокрый! Ты упал в реку?

— Принцесса, это дурное место, и нужно поскорее отсюда уйти. Я с радостью понесу тебя на закорках, так, как уже носил когда-то в молодости, когда мы дурачились, наслаждаясь весенним теплом.

— И нам нужно оставить реку? Ведь сэр Гавейн прав, она гораздо быстрее доставит нас туда, куда мы направляемся. Судя по местности, мы так же высоко в горах, как и раньше.

— У нас нет выбора, принцесса. Нужно убраться подальше отсюда. Давай пристраивайся ко мне на спину, я тебя понесу. Давай, принцесса, хватайся за мои плечи.

Снизу до Эдвина донёсся голос воина, умолявший его подниматься помедленнее, но мальчик пропустил его мимо ушей. Вистан был слишком медлителен и как будто совершенно не понимал отчаянности их положения. Не успели они одолеть и половины подъёма на утёс, как он спросил у Эдвина: «Мой юный товарищ, не ястреб ли только что пролетел мимо нас?» Да какая разница, кто это был? Воин очень ослаб после лихорадки, и духом, и телом.

Карабкаться осталось совсем немного, и Эдвин наконец окажется за кромкой утёса на твёрдой земле. Тогда он сможет побежать — как же хотелось ему побежать! — но куда? Цель их похода вдруг ускользнула из его памяти. Более того, ему нужно было сказать Вистану что-то важное — он в чём-то обманул воина, и теперь почти настала пора признаться. Когда они начали восхождение, привязав изнурённую кобылу к кусту рядом с горной тропой, он решил чистосердечно во всём признаться, когда они окажутся на вершине. Но они уже почти достигли её, а в его памяти оставались только разрозненные обрывки.

Эдвин вскарабкался по последним камням и, собравшись с силами, перебрался через край утёса. Открывшаяся перед ним земля оказалась голой и продуваемой всеми ветрами и полого поднималась к маячившим в дымке вершинам на горизонте. Там и сям попадались заплатки вереска или горной травы, но вся растительность была не выше мужской лодыжки. Но вот что странно — чуть поодаль виднелось нечто, похожее на лес, где деревья с пышными кронами упруго противились жестокому ветру. Неужто какое-нибудь божество по собственной прихоти вырвало где-то участок леса и перенесло его на эту негостеприимную землю?

Несмотря на одышку от подъёма, Эдвин заставил себя бегом броситься вперёд. Потому что ему совершенно точно нужно было оказаться среди тех деревьев, там бы он сразу всё вспомнил. Голос Вистана снова что-то кричал ему в спину — наверное, воин наконец-то вскарабкался наверх, — но Эдвин бежал всё быстрее, не оборачиваясь. Он подождёт с признанием до деревьев. Под их сенью память его прояснится, и разговору не будет мешать вой ветра.

Земля понеслась ему навстречу, и у него перехватило в горле. Это случилось так неожиданно, что он не сразу пришёл в себя от потрясения, а когда попытался вскочить на ноги, что-то мягкое, но сильное удержало его на земле. Тогда он понял, что ему в поясницу упирается колено Вистана, а его руки тот связывает у него за спиной.

— Ты спрашивал, зачем нам верёвка. Теперь сам видишь, на что она может сгодиться.

Эдвину вспомнилась их с воином перепалка в начале тропы. Мальчику не терпелось начать восхождение, и его раздражало, как аккуратно воин складывал притороченные к седлу вещи в два мешка, которые им предстояло взять с собой.

— Воин, нам нужно спешить! На что нам всё это?

— Вот твой мешок, товарищ. Дракониха и так достаточно грозный враг, не хватало нам ослабнуть от голода и холода ей в помощь.

— Но мы упустим запах! И на что нам верёвка?

— Она может нам пригодиться, мой юный друг, и мы не найдём её на деревьях, потому что она на них не растёт.

Теперь эта самая верёвка была обмотана вокруг талии и запястий Эдвина, и, поднявшись наконец на ноги, он обнаружил, что каждое его движение сдерживает туго натянутый поводок.

— Воин, значит, вы больше не мой друг и учитель?

— Помимо этого, ещё я твой защитник. Начиная с этого места тебе придётся сбавить прыть.

К удивлению Эдвина, верёвка его не раздражала. Из-за неё его походка стала походить на поступь мула, и это напомнило ему, как совсем недавно именно это животное ему приходилось изображать, кружа вокруг телеги. Разве не превратился он в того самого мула, который упрямо бредёт вверх по склону, даже если верёвка тянет его назад?

Эдвин тянул и тянул, иногда умудряясь пробежать несколько шагов, прежде чем верёвка резко натягивалась, заставляя его остановиться. У мальчика в ушах звучал голос — знакомый голос, — то ли напевая, то ли бубня детскую песенку, которую он выучил, когда был маленьким. Голос успокаивал и раздражал одновременно, и Эдвин обнаружил, что стоит начать вторить ему в унисон, продолжая тянуть верёвку, как его странное возбуждение немного успокаивается. И мальчик бубнил, сначала про себя, а потом вслух против ветра: «Кто опрокинул с элем кувшин? Кто отрубил дракону хвост? Кто посадил змею в ведро? Твой милый братец Энди». В песенке были ещё строчки, которые он не помнил, но, к его удивлению, от него требовалось только бубнить в унисон, и слова подбирались сами собой.

Деревья были уже близко, и воин снова потянул его назад.

— Сбавь шаг, мой юный товарищ. Чтобы войти в эту чудную рощу, одного мужества мало. Взгляни-ка. В том, что на такой высоте растут сосны, загадки нет, но не дубы ли с вязами к ним намешаны?

— Воин, какая разница, какие здесь растут деревья и какие летают птицы! У нас мало времени, нам нужно спешить!

Спутники вошли в лес, и земля у них под ногами тут же изменилась: теперь они ступали по мягкому мху, крапиве и даже папоротникам. Листва над ними была такой густой, что походила на свод, и какое-то время Эдвин с Вистаном брели в полумраке. И всё же лес оказался не таким дремучим, потому что вскоре перед ними открылась прогалина, над которой висела круглая заплатка неба. Эдвину пришло в голову, что если это и впрямь было дело рук какого-нибудь божества, то явно с намерением скрыть за деревьями то, что находится впереди, что бы это ни было. Он сердито потянул за верёвку: