Ацтек. Том 2. Поверженные боги - Гэри Дженнингс

Он еще долго и монотонно перечислял преимущества совершенно, на мой взгляд, неподходящего для жизни ужасного Ацтлана, но я перестал слушать и лишь мысленно удивлялся тому, каким же поистине дальним оказалось мое «родство» с человеком, носящим то же самое имя. Возможно, мы, два Микстли, если бы начали копаться в родословной, могли бы обнаружить общего предка, но совершенно различное развитие наших народов развело нас далеко в стороны в гораздо большей степени, чем расстояние. Между нами лежала настоящая пропасть: и это касалось характеров, уклада жизни, образования и представления о мире.

Микстли номер два с равным успехом мог жить в том самом древнем Ацтлане, из которого его предки отказались уходить, ибо город этот и по прошествии стольких вязанок лет оставался таким же, каким был некогда: на редкость унылым, но спокойным местом пребывания лишенных воображения и предприимчивости бездельников. Его жители даже не подозревали об искусстве изображения слов, равно как и обо всем том, чему с его помощью можно научить: арифметике, землеописании, зодчестве, счетоводстве и многом другом. Они знали даже меньше, чем презираемые ими родичи-варвары. Чичимеки, живущие в пустыне, по крайней мере решились пройти какое-то расстояние, покинув стоячее болото Ацтлана.

Поскольку мои предки оставили эту глухомань на краю света и нашли место, где процветало образование, у меня имелся доступ к библиотекам, к сокровищницам знания и опыта, собранным ацтеками-мешикатль за все последующие вязанки лет, не говоря уж об изящных искусствах и науках более древних цивилизаций. Так что по культурному и умственному развитию я превосходил своего тезку, как, может быть, какой-нибудь из богов превосходил меня, однако я предусмотрительно решил не выпячивать это преимущество. В конце концов, разве он виноват в том, что бездеятельность и вялость предков лишили его преимуществ? Мне стало жаль своего дальнего родича. И мне страшно захотелось уговорить его уйти из погруженного во мрак невежества Ацтлана в просвещенный современный мир.

Дед его жены, Канаутли, престарелый историк, сидел с нами, пока мы ужинали. Старик был одним из той компании, которая перед этим поедала несимпатичную болотную зелень, и он не без зависти смотрел, как мы оба поглощали целое блюдо лакомых лягушачьих лапок. Боюсь, что старый Канаутли больше внимания обращал на то, как мы причмокивали да облизывали губы, чем на мои рассуждения. Признаться, я и сам, изголодавшись, набросился на еду со зверским аппетитом. Однако мне удалось, хоть и с набитым ртом, вкратце рассказать, что стало с ацтеками, покинувшими Ацтлан и ставшими сначала теночтеками, а потом мешикатль, могущественнейшим народом Сего Мира. Старик и молодой человек порой качали головами, демонстрируя немое восхищение — а может быть, недоверие, — когда я красноречиво повествовал им о все новых и новых наших успехах, достижениях и победах.

Тлатокапили только один раз прервал меня, пробормотав:

— Клянусь шестью тайными местами богини, если мешикатль стали такими великими, может быть, нам стоит изменить название Ацтлан на другое? — И он задумчиво произнес, прикидывая, как будут звучать новые названия: — Земля мешикатль, прародина Мешико…

Я перешел к краткому жизнеописанию нашего нынешнего юй-тлатоани Мотекусомы, а потом весьма лирически обрисовал красоты города Теночтитлана. Старый дед вздохнул и закрыл глаза, словно для того, чтобы мысленно представить себе описываемую картину и лучше ее запомнить.

— Мешикатль ни за что не добились бы столь много в такой короткий срок, — сказал я, — не владей они искусством изображения слов. — А затем довольно бестактно намекнул: — Ты, тлатокапили Микстли, тоже мог бы сделать Ацтлан великим городом, а свой народ — равным вашим родичам мешикатль, если бы ацтеки научились сохранять произнесенные слова, навеки запечатлевая их в изображениях.

Вождь пожал плечами и ответил:

— Я не замечал, чтобы мы страдали от этого незнания.

Однако даже такой равнодушный человек, как он, проявил некоторую заинтересованность, когда я, царапая по земле лягушачьей косточкой, наглядно показал, как можно изобразить его имя.

— Действительно, по форме похоже на тучу, — вынужден был признать молодой вождь. — Но откуда видно, что это Темная Туча?

— Достаточно закрасить изображение темной краской — серой или черной. Одна-единственная картинка может иметь множество вариантов. Если, например, раскрасить этот рисунок в сине-зеленый цвет, то он будет обозначать имя Жадеитовая Туча.

— Правда? А что такое «жадеитовая»? — спросил Микстли, и между нами снова разверзлась пропасть.

Оказывается, этот человек даже не слышал о минерале, который считался священным у всех цивилизованных народов.

Я пробормотал, что время уже позднее и я с удовольствием расскажу обо всем поподробней завтра. «Родственник» предложил мне циновку, выразив надежду, что я не против заночевать в общем помещении для мужчин. Я с благодарностью принял это предложение, напоследок вкратце объяснив, как я сам, пытаясь проверить легенду и проследить путь предков, забрел в Ацтлан. И коль уж скоро о том зашла речь, обратился с вопросом к старому Канаутли:

— Почтенный Хранитель Памяти, может быть, ты знаешь, захватили ли мои предки, уходя, с собой столько припасов, чтобы при необходимости обеспечить себе возможность возвращения?

Ответа не последовало. Почтенный Хранитель Памяти заснул.

Но на следующий день он сказал:

— Нет, уходя отсюда, твои предки почти ничего с собой не взяли.

Вместе с семейством «правителя» я позавтракал какими-то крохотными рыбешками, зажаренными вместе с грибами, и запил все настоем из трав, после чего мой тезка отбыл по своим делам, оставив меня беседовать с престарелым историком. Но в тот день, в отличие от предыдущего, в основном говорил Канаутли:

— Если верить нашим Хранителям Памяти, твои предки унесли с собой только те пожитки, которые могли упаковать в спешке, а также скудные походные припасы. А еще они прихватили изображение своего нового злонравного бога: деревянного идола, сделанного наспех, кое-как. Но все это произошло невесть сколько вязанок лет назад, и я склонен предположить, что твои сородичи изготовили с тех пор множество новых, куда более искусных статуй. У нас, в Ацтлане, другое верховное божество, и существует только одно его изображение. Конечно, мы признаем всех других богов и обращаемся к ним, когда возникает необходимость. Тласольтеотль, например, очищает нас от всех грехов, Атлауа загоняет птиц в наши сети, ну и так далее. Но верховное, повелевающее всеми божество только одно. Пойдем, родич, я покажу тебе его.

Мы вышли из дома, и он повел меня по мощенным ракушками улицам, по дороге постоянно искоса поглядывая маленькими, угнездившимися среди сети морщинок лукавыми и проницательными глазками.

— Тепетцлан, — сказал старик, — ты повел себя учтиво или, по крайней мере, проявил сдержанность, не высказав своего суждения относительно нас, оставшихся здесь ацтеков. Но позволь мне высказать догадку: ты считаешь, что все достойные люди в свое время покинули Ацтлан, а остались лишь никчемные лежебоки.