Во всем виновато шампанское - Фиона Коул

«Не спеши, бамбина. Брак, рожденный в результате объединения, не страшен. Возможно, это не те принцессы, за которыми ты любишь наблюдать, но в этом есть своя магия. Как в «Красавице и Чудовище». Она сделала это не ради себя ― ради своей семьи. Наш бизнес и наши традиции ― это наша семья. Мы должны уважать их. Брак может начаться с неприязни и обиды, но со временем и терпением чувства поменяются. Приложив усилия, можно стать одним целым, и, прежде чем ты осознаешь, что это произошло, вы обнаружите, что любите друг друга и не можете представить свою жизнь друг без друга».

От слов мамы у меня на мгновение перехватило дыхание.

Сейчас происходит то, о чем она говорила? Хочу ли я этого?

Понемногу я влюбляюсь в собственного мужа?

Впервые я задумалась, может быть, Нико и есть тот человек, о котором мне рассказывала мама.

Впервые мысль о том, что Нико будет моим первым, ― в этом и многих других ситуациях ― не казалась такой уж плохой.

Возможно, наш медовый месяц подарит больше, чем мы планировали.

Возможно, у него тоже есть душевные раны, и в итоге нам удастся создать что-то стоящее.

Возможно, я тоже стану для него первой в чем-то.

Лоренцо, должно быть, испытывал финансовые трудности дольше, чем я думал, потому что Вера удивлялась любой экстравагантности.

Конечно, частный самолет ― перебор даже для самых богатых людей, но, когда я спросил, летает ли она первым классом, она сообщила, что вообще не путешествует. Ее отец путешествовал один или вообще не путешествовал. Один раз она была в Италии, в детстве, перед смертью матери.

Для семьи, настолько сильно приверженной традициям, они мало проводили время вместе. В последний раз она видела бабушку и дедушку спустя месяц после похорон матери.

― Мы остановимся здесь? ― задыхаясь, спросила она, глядя в окно взятой напрокат машины.

Она была похожа на ребенка в магазине сладостей, прижавшегося носом к стеклу, чтобы рассмотреть все получше. Она крутила головой по сторонам с широко раскрытыми от удивления глазами, ее улыбка становилась шире с каждым мгновением. Она делала это всю дорогу, пытаясь запечатлеть все, что могла. Но теперь, когда мы остановились перед двойными дверями отеля, она отстегнула ремень безопасности, сокращая расстояние между нами, плотно прижимаясь ко мне.

Солнце еще не начало всходить, уличные фонари освещали раскинувшуюся внизу Испанскую лестницу. От возбуждения она не замечала, как крепко прижимается ко мне, пытаясь заглянуть в окно с моей стороны. В данный момент ничто не могло отвлечь меня от ее мягкой груди, прижатой к моей руке, и тепла ее бедра, согревающего мое. Я жаждал убрать ее волосы за ухо, обнажить гладкую шею и осыпать поцелуями, пока она не потеряет голову от наслаждения.

― Синьора?

Сотрудник отеля держал дверь открытой.

Она оглянулась на открытую дверь и быстро перевела взгляд на меня, затем отодвинулась.

― Прости, ― пробормотала она.

― Не стоит. Твое волнение очень трогательно.

Она издала смешок и улыбнулась. Заправила прядь волос, к которой я так отчаянно желал прикоснуться, за ухо, откинулась назад, поблагодарив служителя, когда он помог ей выйти.

К тому времени, когда мы заселились в отель, солнце только начало подниматься над горизонтом Рима.

― Не могу поверить, что это наша комната, ― сказала она, кружась, пытаясь рассмотреть все вокруг. Она замерла и посмотрела на меня, ее губы растянулись в коварной ухмылке. ― Я имею в виду, что это всего лишь второй этаж, но, думаю, сойдет (прим. пер.: Верхние этажи принято считать премиальным сегментом).

Мои губы дернулись от ее сарказма.

― Ха. Ха. Мы были бы на самом верхнем этаже, но кто-то известный уже завладел им.

Ее глаза еще больше расширились.

― Интересно, кто?

― Вероятнее всего, кто-то неважный.

Я с трудом сдержал слова, пронесшиеся в голове. Остановил себя, прежде чем добавил, ― нет никого важнее тебя. Душевность, окутавшая меня во время нашей свадьбы, вернулась в двойном объеме, я пытался отогнать все чувства, как делал раньше, но потерпел неудачу, возможно из-за того, что сейчас было шесть утра.

― Если бы Рэйлинн была здесь, она бы заставила нас следить за комнатой, чтобы выяснить это.

― Ты имеешь в виду, она бы преследовала их.

Вера сморщила нос, но потом пожала плечами и рассмеялась.

― Да, наверное.

Наступила тишина, окутавшая комнату. Роскошь окружала каждый дюйм вокруг нас, мы стояли словно два незнакомца, которым были известны мысли друг друга, но ни один не хотел признаться в этом.

По крайней мере, она думала, что знает, о чем я думаю. Вероятно, она решила, что я ищу способ соблазнить ее, но вместо этого я судорожно искать способ заставить утихнуть тепло, нарастающее в моей груди.

Она выглядела потрясающе в черных леггинсах, теннисных туфлях и просторном кардигане. Ее волосы струились вокруг лица, а глаза блестели от возбуждения. Чем дольше она смотрела на меня, тем больше нежности и тепла излучали ее глаза. Возможно, она не знает, о чем я думаю, но я знал, что она думает о нашей брачной ночи и о том, что хочет большего. Я также знал, что упрямство будет сдерживать ее. Затем она моргнула, и ее лицо смягчилось в новом выражении. Она улыбнулась, почти смущенно опустив глаза в пол. Когда она снова подняла взгляд, меня поразило то, чего я никогда раньше не видел ни у одной женщины. Взгляд, который я не мог определить, но он был похож на жидкость, которая воспламенила что-то в моей груди.

― Еще рано, ― сказал я, с трудом выдавливая слова, отчаянно пытаясь избавиться от одолевших чувств. ― Почему бы тебе не освежиться, пока я распакую вещи и устрою нас.

Она снова моргнула, и магия исчезла. Я убеждал себя, что благодарен, но какая-то часть меня скучала по ее взгляду.

― Хорошо. Я быстренько приму душ. Может быть, вздремну, прежде чем мы уйдем на целый день.

― Прекрасный план.

Она взяла сменную одежду и скрылась в ванной, посмотрев на меня через плечо, словно видела впервые.

Я быстро распаковал некоторые вещи и убрал наши чемоданы, желая так же легко избавиться от чувств. Когда я услышал звуки душа, у меня созрел план. Я заставлю Веру снова посмотреть на меня с раздражением, и, надеюсь, одолевшие меня чувства исчезнут.

Я схватил штаны и направился в ванную. Ее длинные ноги и гладкая кожа заставили меня мгновенно застыть. Я следил за водой, скользящей по ее телу, соскам и между ног. Боже, как мне хотелось ворваться туда, поднять ее и овладеть, избавив нас обоих от страданий. Ее тело ― словно произведение искусства, и я хотел исследовать каждый дюйм языком.