Зов ягуара - Станислав Гроф

Лора не раз поражалась, как быстро начинает бежать время, когда случается что-то необычное. К сожалению, и пребывание в Колумбии, несомненно, самый важный и захватывающий период ее жизни, не был исключением из этого правила. Он подошел к концу так внезапно и неумолимо, что это застало ее врасплох. Девушка разобрала и уложила свои подробные записи, упаковала спартанские пожитки, которые брала с собой в тропики, и быстро распрощалась со всеми обитателями лагеря. Последнее, что оставалось перед отъездом, — прощание с Баламом Ахау.

По дороге из лагеря в деревню Лора несколько минут постояла у водопада. С тех самых пор как она впервые встретила здесь старого шамана, это идиллическое место в тропическом лесу приобрело для нее особое значение. А яркое переживание, которое она здесь испытала, возвращаясь после эксперимента с грибами, сделало для нее водопад и озеро священным местом паломничества, сосредоточием исключительной духовной силы.

Лоре с трудом верилось, какое глубокое преображение пережила она с тех пор, как Балам Ахау впервые явился ей во сне. Западные учебные программы внушают студентам-антропологам глубокую веру в превосходство материалистической науки, рационального начала и промышленной цивилизации. Лора приехала в Колумбию, разделяя снисходительное отношение к здешнему народу, свойственное многим ее коллегам. Она считала себя цивилизованным и образованным человеком, чья задача — наблюдать и изучать примитивную культуру.

Конечно, Лору интересовали ритуалы и духовная жизнь других народов, но интерес этот был чисто интеллектуальным. Ей было любопытно узнать, во что верят разные группы людей и как проявляются эти верования в их религиозной деятельности. Ей и в голову не приходило, что они могут быть чем-то бульшим, нежели предрассудки, примитивное магическое мышление и недостаток образованности. Встречи с Баламом Ахау и собственные переживания с грибами и черепом полностью изменили ее отношение. Теперь она питала глубокое уважение к мудрости здешних жителей, к их пониманию тех обычно незримых измерений реальности, с которыми промышленная цивилизация утратила связь. Духовное измерение бытия больше не было для нее вопросом веры — это была реальность, живая и пережитая.

Лора всегда любила природу, но никогда прежде не испытывала ничего, даже отдаленно напоминающего ту сильную, почти инстинктивную связь со всем живым, которую она ощущала теперь. Столь же новой была для нее глубокая забота о будущем всей планеты. Многое из того, что она раньше едва замечала или даже избегала, теперь имело для нее первостепенно значение. Она чувствовала свою глубокую причастность к трагедии человечества, перед которым маячил призрак коллективного самоубийства. Ей было ясно, что единственная надежда на спасение — это коренное преображение сознания, причем в достаточно большом масштабе. И она намеревалась сделать все возможное, чтобы это произошло, если время еще осталось.

Дорога, ведущая из лагеря в деревню, показалась ей длиннее и круче, чем обычно. С тоской и печалью Лора поднималась по плитам древней лестницы, пересекала горбатые мостики, нависшие над быстрыми потоками, прислушивалась к шуму водопадов. Она ощущала тяжесть в сердце, и от этого подъем казался куда труднее, чем обычно, хотя она очень окрепла с тех пор, как приехала сюда. Девушка не сомневалась: все дело в том, что она идет в деревню в последний раз перед возвращением в Сан-Франциско. И Балама Ахау она сегодня видит в последний раз…

Показавшиеся вдали крыши прервали ее грустные мысли и воспоминания. Проходя по деревне, она ненадолго останавливалась поговорить со встречными. Часто бывая в здесь, Лора достаточно освоила местный язык, чтобы сказать, что уезжает, и попрощаться со всеми.

Сидя перед домом, Балам Ахау пел, аккомпанируя себе на маленьком струнном инструменте, который сам сделал. Увидев Лору, шаман отложил инструмент.

— Буэнос тардес, Лора, — приветствовал он девушку, вопросительно глядя на нее. — Ты пришла навестить друга, а вид у тебя такой, будто собралась на похороны. Что случилось?

Когда Балам Ахау говорил это, Лора заметила, что он не лучится обычной жизненной энергией.

— Муй буэнос, Балам Ахау, — ответила она. — Сегодня не лучший день. Завтра я уезжаю и пришла проститься. Я вообще не люблю прощаний, но дело не в этом. По дороге у меня было много времени подумать, и я поняла, как полюбила эту гору, этот лес, людей в деревне и особенно тебя. Мне будет тебя очень не хватать. Как подумаешь, какая даль нас разделяет…

— Близко мы или далеко друг от друга, это не всегда измеряется километрами, — утешил ее Балам Ахау. — Можно находиться в одной комнате и быть бесконечно далекими, а можно уехать за тысячи километров и никогда не расставаться. Скоро я тоже собираюсь в дальний путь. Но я всегда буду с тобой, Лора, даже когда умру.

Ответ Балама Ахау озадачил Лору и заставил по-новому посмотреть на происходящее.

— Думаю, я поняла тебя, — сказала она, вспомнив яркий образ Балама Ахау в ее сан-францисском сне. — Но все-таки хорошо видеть тебя, прикасаться к тебе. — Лоре не хотелось слышать о возрасте Балам Ахау и о том, что он может умереть.

Они прошли к площадке, откуда открывался великолепный вид. Это было то самое место, где они сидели несколько дней назад после порогового ритуала для молодых охотников. Они сели и стали смотреть на величавый горный хребет, покоящийся под шатром синего неба. Высоко над ними, еле различимый глазом, кружил орел, ловя распростертыми крыльями воздушные потоки. Возможно, это был тот самый орел, которого они видели в день ритуала.

— Душа человека свободна, как орел, — сказал Балам Ахау, указывая на царственную птицу. — Препятствия и расстояния для нее ничто. Она умеет летать и попадать в любое место, куда только пожелает.

Оба долго молчали. Лора знала, что молчание Балама Ахау дало ей больше знаний, чем лекции и пространные объяснения других людей. Обычно в присутствии шамана она испытывала удивительное чувство покоя и простора, но сегодня казалось, что их что-то разделяет. У нее не было сомнений, что его энергетическое поле резко изменилось. Казалось, Балам Ахау взвалил на себя огромное бремя печали и тоски, которое обволакивало его, как густая темная туча.

— Что-нибудь случилось, Балам Ахау? — спросила Лора. — У тебя печальный вид. Никогда не видела тебя таким.

— Ты очень чуткая, Лора, — ответил Балам Ахау. — Мне и правда нехорошо. Происходит что-то ужасное, какое-то страшное несчастье. Я поел грибов, и мне было видение — одно из тех, про которые я тебе рассказывал, когда мы встретились в первый раз. Они связывают меня с разными местами на планете и никогда не обманывают. Я увидел очень сильный взрыв, который убил множество ни в чем не повинных людей, сотни тысяч, может быть, миллионы.

— А ты узнал место? Где это было? — испуганно спросила Лора. Она очень почтительно относилась к видениям Балама Ахау и знала: к тому, о чем он говорит, нужно относиться со всей серьезностью.

— Точно не могу сказать, но где-то на Дальнем Востоке, если судить по тому, как люди были одеты, и по их виду. Разрез глаз, строение скул, цвет кожи и волос… они явно азиаты… может быть, китайцы… — ответил Балам Ахау тихо и печально.