Русский медведь. Царь - Михаил Ланцов

— Тысяч двадцать, может больше. — Пожал плечами министр. — По слухам — у него там одна сплошная война — от Каспийского моря до Тихого океана. Просто удивительно как он умудряется сдерживать целые орды столь малыми силами. Тем более война с Империей Цин. Дураку понятно, что ее быстро не завершить. Он там уже увяз на десятилетия. Но увяз. Сам. Намеренно. Бред. Не понимаю.

— Сир, Ваше Величество, — осторожно произнес Кольбер, — мы не всегда понимаем то, к чему стремится Петр. Сейчас, по сведениям, которые мы получили от наших османских друзей, он пытается занять азиатские степи. Зачем? Не ясно. Они считают, что таким образом Петр пробует защитить свои владения от постоянных набегов кочевых народов. Логика в этом есть, но он мог бы и подождать. Хотя…

— Что? — Насторожился король.

— При дворе Персидского шаха считают, что русские смертельно опасны. Они уверенно держатся на всем пространстве азиатских степей. Против них никто не в силах устоять. Поэтому, если, зная о предстоящей войне с нами, Петр увел часть войск на восток, дабы разгромить Империю Цин, значит оставшихся, по их мнению, должно хватить.

— Хватить? Хватить?! Они шутят? Сколько у него там осталось? Тридцать? Сорок тысяч?

— Где‑то так, сир. Плюс гарнизоны, укомплектованные и вооруженные больше по старинке.

— И этой горстки людей, по их мнению, должно хватить, чтобы победить армию в триста — четыреста тысяч? Это безумие! Безумие!

— Да, сир. Но Петр побеждает. Всегда побеждает. Возможно этот успех вскружил ему голову.

— Хорошо бы.

— Сир? — Удивленно переспросил Кольбер.

— Хорошо бы это было так. Но пока я склонен считать, что этот чертов византиец готовит какую‑то каверзу. Пакость. И мне это не нравится.

2 июля 1708 года. Пекин

Несмотря на усилия русской армии, спешившей к Пекину форсированным маршем и беспорядки, устроенные повстанцами, Император Канси все же успел в последний момент вырваться из захлопывавшейся ловушки и присоединиться к своей армии в Шэньян.

— Это очень плохо, — с грустью констатировал Владимир. — Теперь его годами по степи ловить придется.

— Ваша милость, — вежливо поклонившись, отметил один из китайских руководителей восстания. — Этого не стоит опасаться.

— Отчего же?

— В Шэньян стоит около двухсот пятидесяти тысяч войск, собранных со всей Маньчжурии и Междуречья. Больше у маньчжур нет верных войск. И уйти из города они не могут.

— Почему? — Удивился герцог.

— А как прокормить такую армию на марше? — Развел тот руками. — Тем более, что всю Маньчжурию прошли русские войска. Продуктовые склады опустошены. И наполнить их будет не просто и не быстро. Ведь там не земледельцы, а кочевники. Кроме того, много молодых и здоровых мужчин Император забрал в армию, а оставшиеся дети и старики слишком слабы, чтобы заменить их в полной мере. Из Шэньян отступать в степь ему нет никакого смысла. Наоборот, маньчжуры постараются прорваться в густонаселенные районы Империи. Для них степь — это голод и безусловное поражение. Такую крупную армию она прокормить не сможет.

— Если только они не разделятся на небольшие отряды.

— Да. Такой ход возможен. Но в этом случае вы их легко перебьете. Даже сотня конных или пеших стрелков с вашим оружием способна без особых усилий справиться в степи с тысячей. Как и то, что управлять такой армией совершенно невозможно. Вряд ли Император этого не понимает.

— Как и то, что хань подняли голову и не желают больше подчиняться маньчжурам, — возразил Владимир. — На юге восстание набирает обороты. А это значит, что уходить в густонаселенные районы для Императора очень опасно. Он может достаточно быстро сточить свою армию в постоянных стычках, а то и в серьезных битвах, если из Нанкина и Шанхая выступят те силы, что там уже оформились.

— Все так, — кивнул китаец. — Однако там у него есть шанс. Ведь у восставших нет единого руководства. Каждый сам за себя. А с вашей объединенной армией в поле встречаться после Цицикара он не решится. Слишком уж велика сила русского оружия. Говорят, там была настоящая бойня.

— Сорок две тысячи положили, — кивнул Меньшиков. — Если бы лето было жарким, то вряд ли успели бы похоронить.

— И это, за один день боев! — Воскликнул китаец. — Таких страшных потерь маньчжуры еще никогда не знали. А мы… мы для них достаточно слабы. Прорвавшись далеко на юг, они вполне могут закрепиться и продолжить войну, подчиняя одну провинцию за другой. Вы ведь туда не пойдете.

— Верно. Это не входит в планы моего отца, — кивнул Владимир. — Значит их нужно разбить в Шэньян.

— Запасов продовольствия там практически на полгода, — тяжело вздохнув, отметил китаец.

— И что с того?

— Я полагаю, что после Цицикара они воздержатся от атак на вас. И будут сидеть в обороне.

— Все эти месяцы?

— Да. А после просто уйдут из города и обойдя ваши позиции направятся в сторону Пекина. У вас очень мало войск, чтобы надежно обкладывать крупные города.

— А Император разве не боится наших пушек?

— Боится. Но, также он понимает, что запас выстрелов к ним ограничен. Крупный город ими не разрушишь. Если же вы решитесь начать штурмовать Шэньян, то преимущество вашего оружия будет сведено на нет и вас получится задавить численностью.

— А если расстреляем все мины по городу, то наш огонь ослабнет, и они смогут попытать счастье в полевом сражении… — тихо продолжил мысль Владимир.

— Именно так, ваша милость, — кивнул китаец….

Исходя из сложившихся обстоятельств, объединенная русская армия заняла оборонительные позиции в двух километрах юго — западнее Шэньян, перекрыв реку и направление на Пекин. Но никаких иных активных действий не предпринимала, ограничившись возведением укрепленного лагеря.

Лишь на двадцатый день начался обстрел города.

Владимир, понимал, что мины к минометам расходовать совсем не резон, а потому решил пойти на хитрость и демонтировать два десятка корабельных орудий со шхун. То есть, совершить шаг, который не ожидал Император Канси.

Артиллеристы, разбившись на пять батарей по четыре орудия, разделили между собой сутки на ровные доли. Из‑за чего в Шэньян каждые пять минут прилетал снаряд и днем, и ночью. Мерно. Методично. Без какой‑либо спешки и суеты. А по реке подходили баржи с боеприпасами, которые сгружали с кораблей. На двадцать седьмой день прибыла аэростатная команда, наконец добравшаяся с острова Южный, и развернула корректировку огня в четыре смены. Что в свою очередь резко подняло эффективность

артиллерийского обстрела. Но и это еще не все. Быстро набросав карту города, разбив оную на квадраты, а также рассчитав координаты и углы возвышения, штаб объединенного армии спустил ее на батареи. Что позволило с аэростата передавать лишь номер квадрата, куда теперь нужно стрелять. Что, в свою очередь, очень серьезно повысило точность и оперативность корректировок.