Дело об избиении младенцев - Михаил Карчик

— Ты прав, Шнапс, — согласился первый из бандитов, — теперь мы с папой в расчете.

Солнце все приближалось к верхушкам сосен, стремясь поскорее завершить свой короткий дневной путь и длинные тени бандитов, стоящих над бездвижным телом, становились еще длиннее…

* * *

В сыскное бюро Алексей не вернулся ни вечером, ни ночью. Сыщики, в основном, бывшие оперативники и трое охранников Нертова, с которыми тот работал еще у банкира Чеглокова, а потом прятал Нину от бандитов во Франции, угрюмо ждали возвращения юриста. Даже всегда веселая Женевьева давно перестала улыбаться и только нервно выстукивала пальцами на столе какую-то мелодию.

Наконец, уже под утро, Арчи не выдержал.

— Так, мужики. Я думаю дело ясное — все хреново. Александрыч, из «скорой» и по сводкам ничего?

Заместитель Арчи, бесконечно названивавший до этого по разным телефонам, только сокрушенно мотнул головой:

— Глухо. И по области тоже.

Николай встал.

— Ситуация, думаю, понятна всем. Перекур пять минут, затем, для оставшихся, еще столько же — на сборы. Я пока буду в машине. У кого найдутся неотложные дела — не обижусь. Пойму. — И он, не оглядываясь, вышел из комнаты.

«Коля, подожди, я с тобой посижу»! — Всполошилась Женевьева. Когда за ней закрылась дверь, Александрыч восхищенно проворчал: «Женщина на корабле… Но, за то, какая»!..

Ровно через десять минут Арчи с Женевьевой вернулись. По всей физиономии сыщика расплывались розовые следы якобы не смывающейся французской помады. Николай осмотрел помещение. Все сыщики и охранники оставались на местах, но были уже готовы к поездке. Лишь Гущин не успел закончить телефонный разговор: «…да, в командировку, в Москву, документы отвезти. Но ненадолго, не более трех дней. Целую»…

— Так, Александрыч, тебя «Транскроссовские» дальнобойщики должны помнить в лицо, да и вид у тебя чисто ментовский, доверие внушает. Возьми двоих человек и дуй прямо в Выборг. Там на заправке или где-нибудь поблизости тормознешь машину, объяснишь ситуацию шоферу. Двое спрячутся в кабине. На всякий случай. Сам поедешь сзади, но в пределах видимости. Если заметишь что непонятное — обгоняй или отставай. Только по трубе сначала предупреди. Впрочем, ты умный, сам разберешься. А я с остальными двину к этому долбанному километру. О`кей?

— Нет, Николя, — встряла в разговор Женевьева, — двух мужчин в кабине спрятать нельзя. Я думаю, что там ехать должна я. Ну, в крайнем случае, с напарником в ногах, только не с ними, — девушка кивнула на сыщиков, а с Машей. А Александрыч, он пусть сзади вдвоем с кем-нибудь будет. Так надежнее…

Арчи хотел возразить, но, подумав, только махнул рукой.

— Ладно, поехали за твоей Машей, тем более, ее все равно вывести надо. Но чтобы без фокусов. Ни во что не ввязывайся. Про себя сыщик решил, что когда машину остановят, самым безопасным местом будет кабина, так как бандитов придется брать снаружи, из засады.

Еще через несколько минут три легковых машины двинулись в сторону Выборгского шоссе. По дороге Арчи притормозил на Петроградской стороне у своего дома, зашел туда и вскоре вернулся в сопровождении здоровущей ротвейлерши Мэй Квин Лаки Стар о'Кэнел, к которой Женевьева обращалась не иначе как «Маша».

Собака впрыгнула в машину и, устраиваясь поудобнее на заднем сидении, умудрилась тут же наступить лапами на интимное место Александрычу, отчего тот взорал не своим голосом. Затем Мэй-Маша бесцеремонно развернувшись куцым хвостом к его лицу, начала вылизывать сидящую на переднем сидении Женьку.

День обещал быть крайне веселым. «Женщина на корабле и бегемот на борту», — только и успел проворчать старый опер перед тем, как более чем трехпудовое чудовище очередной раз наступило на него и, переключив свою нежность, принялась обмусоливать Александрыча от подбородка до макушки…

* * *

А вечером предыдущего дня длинные тени бандитов, стоящих над бездвижным телом, распростертым в бору у скандинавской трассы, становились еще длиннее…

— Слушай, Шнапс, а что с этим делать будем? — Первый из «быков» слегка пнул Алексея ногой. — Сколько он проваляется в отключке?

— Не знаю. Но если с такими «дурами» как у нас на слонов ходят, то, думаю, еще не скоро проспится. Во, пля, живодеры хреновы, что придумают! Раз — и баиньки. Никакой мокрухи. Хошь шкуру обдирай, хошь — клыки дергай… Давай-ка, лучше его скрутим и оставим до приезда Пещеры — пусть разбирается сам.

Стрелок зачем-то пожевал губами, будто решал трудную задачку и, наконец, задумчиво произнес:

— Знаешь, Вустриц, что я тебе скажу? — Папа нам же и велит его «замочить». А сам мараться не станет. Сечешь? Так может его сразу — того, пока никто не знает, а?

— Ты что иванулся — «того»? — Шнапс покрутил жирным пальцем с огромной золотой печаткой у виска. — Мне лишняя «мокруха» ни светит. А Пещера приедет — пусть сам «перетирает». Давай-ка, лучше, принеси из багажника веревку, пока этот чувак не проспался. А я покараулю.

Бандит, которого назвали Шнапсом, нехотя поплелся к поблескивающей между соснами машине…

Нертов пришел в себя посреди ночи. Усыпляющий патрон, предназначенный для крупной дичи, уложил его на несколько часов. С трудом приоткрыв глаза Алексей сообразил, что здорово влип. Он лежал связанный в лесу, а неподалеку у костра выпивали и разговаривали двое бандитов. Сомнений в их принадлежности к новому сословию не было ни по внешнему виду, ни по манере разговора. Алексей попытался слегка пошевелиться, чтобы проверить крепость веревок или, на худой конец, попытаться откатиться потихоньку в сторону. Но под ним предательски хрустнула сухая ветка.

Один из бандитов тут же направился к пленнику.

— Вустриц, ты выпил?.. Он, пля, оклемался. Сейчас я тебе закуску приволоку. Мы ее только немного поджарим. Ха-ха-ха, — пьяно засмеявшись, бандит равнодушно пнул Алексея ногой, — закуска — это ты, понял, в натуре? — И уже снова обращаясь к напарнику. — Он, братан, все понял, отвечаю.

Затем Шнапс взял Нертова за шиворот и как мешок подтащил поближе к костру. Конечно, бандит и не думал, что Алексей замерз на стылой земле и его надо обогреть, просто братку стало скучно и он решил скоротать ночное бдение хоть какой-то развлекухой. А для этого вполне подходил связанный и потому беззащитный пленник.

— Что сначала будешь, пить или говорить? — Шнапс рывком усадил Нертова, прислонив его к поваленному дереву.

Алексей подумал, что терять ему нечего, товарищи, хватившись исчезновения, если и прибудут, то никак не раньше часов десяти. А глоток алкоголя в качестве согревающего и обезболивающего не помешает — неизвестно же, что придет в голову этим отморозкам. Поэтому он согласился.

— Нальешь, брат, спасибо. Только, боюсь, у вас непонятка приключилась. Вы с какой грядки?..

Будь он в ином положении, то есть не связанный, Нертов не преминул бы задать последний вопрос иначе, подобно гайдаевскому Ивану Васильевичу: «Ты чьих холоп будешь?» Но сейчас за подобные шутки живо можно было схлопотать какой-нибудь головешкой по лицу, поэтому вопрос и был задан в понятном бандитам переводе с русского: «Вы с какой грядки?»