Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех - Надежда Ожигина

Они были там, медноглазый витязь и черноволосая красавица, закутанная в шкуру рыси даже в полуденный зной; удобно расположившись на богатых парчовых коврах, они вели неспешную беседу и наблюдали не за турниром, нет. Они бесцеремонно разглядывали императорскую ложу, к которой подобрались непозволительно близко, и обсуждали собравшуюся там знать. Встретившись взором с Эреем Темным, девушка прикрылась меховым веером, и тотчас маг потерял их, будто они провалились сквозь землю, ушли на Темную сторону, обернулись разгоряченным воздухом над ристалищем.

Маг потянулся за ними, пустил по следу каменную пыль, но его снова окликнул Линар, громко интересуясь мнением по поводу дерущихся юнцов. Вопрос был до того нелеп и наигран, что Темный не стал отвечать, но время оказалось потеряно, и незнакомцы ушли – не без помощи принца.

За новичками сражалась средняя группа рыцарства, и здесь уже всерьез ломались тупые копья, оружие вежливости, звенели мечи и первая кровь – досадная случайность – окропила утоптанный песок ристалища. На рыцарей этого этапа тоже делались немалые ставки, публика гудела, стучала сапогами, стараясь подбодрить избранников, вновь слышались проклятья селтов и ферров, а Император с Даго-и-Нором не таясь подсчитывали победителей и побежденных. Эрей за их спинами откровенно забавлялся ситуацией, зная наперед, что Рад стремится проиграть не слишком много, а Варт, точно читая мысли государя, выиграть с минимальным отрывом. То, что исход турнира уже предрешен, не было секретом для столь искушенных воителей.

В их планы неожиданно вмешались иноземные воины Линара, ломая расчеты. Они составили третью сторону, приняв под свою руку небольшой отряд Олеты и двух рыцарей, порожденных Альтавиной, – столь непривычных в мире, что на них пялились не хуже, чем на одинокого темнокожего бойца из великой Пустыни. Малоизвестные дворяне мелких княжеств Циня, отмеченные Светлой кровью и Силой, тоже старались держаться стягов благостного принца, воспитанника пресветлой Венниссы. Все вместе они представляли довольно грозный союз, бились с большим мастерством и азартом с теми, на кого указывал жребий. Их вмешательство свело на нет главный сценарий и разбило задуманное противостояние двух держав, не разрешивших основные споры во время войны.

Многие в императорской ложе и на трибунах понимали это, с нетерпением и тревогой ожидая схваток мастеров.

По обычаю Хвиро, мастерским боям отводилось лучшее время, пять часов до затмения, когда солнце сменяло свой гнев на милость и норовило укрыться за белесыми искрами пояса Ясаны, легкой пылью, окружавшей основное скопление камней.

Жара переставала мучить зрителей, жажда не отвлекала от главного действа; на трибуны подтягивалась знать, не захотевшая потеть на солнцепеке. Опоздавшие устраивались шумно, с руганью, сгоняя с законных мест обрадованных их отсутствием соседей, и все орали так, что не было слышно герольдов. По распоряжению Императора страже пришлось утихомирить особо буйных: решать тяжбы у бравых вояк не было ни малейшей охоты, поэтому они скоренько вывели с ристалища и правых, и виноватых, после чего споры на трибунах утихли сами собой.

Благородные рыцари Ферро и Сельты тянули жребий. Среди мастеров по благоволению судьбы не оказалось воителей иных стран, так что десяток сражался против десятка вкруговую.

Первым вытянул жребий Эмберли Даго-и-Нор, любимец публики многих стран. Ему достался не самый сильный соперник, славный рубкой на мечах Этьен Лагот. Рыцарь слегка побледнел, кланяясь фавориту, остальные заметно оживились, радуясь, что блистательный Эм разомнется не на их шкурах.

Лишь безымянный рыцарь по прозвищу Даритель досадливо хмыкнул, когда Эм проехал готовиться к копейному удару. Видно было, что и Даго-и-Нору не терпится проверить выскочку на прочность, но Эмберли привык уважать любого соперника и не дергаться по пустякам.

Маршалы турнира проверили оружие славных рыцарей, и по сигналу герольдов оба пришпорили коней, разгоняясь для атаки. Вот они опустили копья, закрепляя в упорах, вот сошлись на расстояние удара… В первый миг показалось, что Этьену Лаготу удалось увернуться от знаменитого таранного удара Даго-и-Норов, но через пару секунд рыцарь завалился на бок и вылетел из седла, неудачно застряв сапогом в стремени. Благородный Эм не бросился добивать противника, терпеливо дождавшись, пока того поставят на ноги оруженосцы, спешился сам, отбросив копье, и предложил сражаться на мечах, но Лагот не принял великодушия Эмберли и признал свое поражение.

Верный обещанию Эрей с интересом наблюдал за Дарителем. Тот пренебрежительно дернул плечами и чуть приподнял забрало, точно сплюнуть хотел, но передумал.

Когда пришла его очередь тянуть жребий, он не слишком утруждал себя выбором, помня, что среди отчеканенных на жетонах имен уже не было Эмберли Даго-и-Нора.

Ему выпал Сат Ван-де-Болм, довольно сильный рыцарь, славный многими победами, как на ратных полях, так и в спальнях прекрасных дам. Высокий статный воин, образец для многих поединщиков, он буквально излучал уверенность в исходе схватки, но, к удивлению Варта, Императора, беснующейся публики – и к своему собственному несказанному изумлению, – проиграл ее со второго удара. При первой сшибке рыцари сломали копья, их тотчас заменили оруженосцы, пропел рожок, в такт ему дрогнул неизменный плюмаж на шлеме селта, лошади взяли разгон, и даже Сат не понял, каким образом оказался в песке ристалища.

С трудом поднявшись, он не стыдясь поклонился победителю, благодаря за поединок и науку, признавая в нем великого бойца. И, едва доскакав до своих, принялся о чем-то рассказывать Эму.

Среди потрясенных зрителей лишь Эрей сохранял спокойствие и холодную голову. Ему приходилось видеть удар, сразивший Ван-де-Болма, последний раз лет эдак пятьдесят назад, когда Рад еще не родился, а молодой Флавиций любил потешить душу охотой и турнирами. Удар был доведен до совершенства, додуман, выверен до мелочей и подогнан под новые турнирные копья, но не узнать «Львиный Коготь» маг не мог.

– Ты учил меня чему-то подобному, – задумчиво проговорил Рад, обращаясь к советнику. – Ведь он опустил копье чуть ниже, будто метя в седло, а потом ударил снизу по верхней кромке щита, сначала рукой, потом всей силой лошадиного разгона. Я ошибся?

– Нет, государь, – ответил маг.

– И многих еще ты учил сражаться? – ревниво уточнил Император.

– Одного, – нехотя признал Эрей. – До вашего рождения, государь.

– Кто же удостоился этой чести?

– Мой сын. Но он оказался неважным воином и плохо усвоил науку. Он редко выезжал на ристалище.

Благородные рыцари продолжали тянуть жребий, избирая себе соперников, и славный Эствик одержал красивую победу над Васс-Прелингом, сельтским ротмистром, а доблестный Праллет уступил в схватке с О’Дьенном.

Закрывать турнир выпала честь Фигизмунду, сыну Ратлика Меченосца, известного в Ферро рыцаря. Он сшибся с благородным Голдером И-дель-Питтом, знатным копейщиком, но супротив ожиданий сумел выбить противника из седла и вынудить к бою на мечах, завидуя отцовской славе. И-дель-Питт и сам был лихим рубакой, так что удача отвернулась от зарвавшегося рыцаря, но ценой довольно сложного финта и вывихнутого предплечья Фигизмунд выбил оружие из рук Голдера, тем самым положив конец затянувшемуся поединку.