Арабы. История. XVI–XXI вв. - Юджин Роган

В июле 1917 года арабская армия под командованием эмира Фейсала, сына шерифа Хусейна, выгнала османов из порта Акаба на Красном море (в современной Иордании). Перенеся в Акабу свою штаб-квартиру, Фейсал двинул свои войска на османские гарнизонные города Маан и Тафиле, продолжая при этом атаки на Хиджазскую железную дорогу. Повстанцы сумели захватить Тафиле, однако в Маане на помощь османским защитникам пришли горожане и некоторые арабские племена, и армии Фейсала так и не удалось взять город.

В соседнем городке Карак горожане и бедуины сформировали добровольческий отряд из 500 человек и отправились «сражаться с Фейсалом и его бандой». 17 июля 1917 года каракские ополченцы атаковали отряд хашимитской армии у небольшой телеграфной станции недалеко от Акабы. В ходе трехчасового сражения они убили девять человек, захватили две лошади и несколько сотен овец и вернулись домой победителями. Этот незначительный инцидент наглядно продемонстрировал тот раскол, который вызвало Арабское восстание среди местного населения. В августе 1917 года британская и французская разведка пришли к выводу, что племена Трансиордании сохранили лояльность османским властям{3}. Шерифу Хусейну не удалось сплотить под своим знаменем всех арабов Османской империи.

Не сумев взять Маан и столкнувшись с враждебностью некоторых бедуинских племен, в августе 1918 года армия Хашимитов направилась на север и захватила расположенный в оазисе город Аль-Азрак. Оттуда повстанческая армия, выросшая до 8000 человек, двинулась навстречу армии генерала Эдмунда Алленби в Палестине. 2 октября 1918 года она вступила в Дамаск, что стало величайшим успехом Арабского восстания. Шериф Хусейн в полной мере выполнил свои обязательства и теперь ожидал, что Британия выполнит свои.

Второе соглашение о послевоенном разделе османских земель было наиболее сложным. Британия знала о территориальных притязаниях Франции и России, хотя на момент переговоров Макмагона с шерифом Хусейном трое союзников еще не достигли официальной договоренности. Между британцами и мекканским шерифом шла активная переписка, когда правительства Британии и Франции направили переговорщиков, чтобы выработать взаимоприемлемое соглашение о послевоенном разделе османских земель. Францию представлял бывший генеральный консул в Бейруте Шарль Франсуа Жорж-Пико, Британию — советник лорда Китченера по Ближнему Востоку сэр Марк Сайкс. В начале 1916 года стороны пришли к соглашению, под которым подписалась и Россия при условии, что Великобритания и Франция признают ее территориальные требования.

Окончательное соглашение, получившее название соглашение Сайкса — Пико, было подписано в октябре 1916 года. Карту Ближнего Востока раскрасили в красный и синий цвета: в красной зоне, охватывавшей провинции Багдад и Басра, британцы получили право «учредить прямое или непрямое управление по своему усмотрению»; в синей зоне, распространявшейся на Киликию и прибрежные районы Сирии, те же прерогативы получали французы. Исключение составила Палестина, окрашенная в коричневый цвет как зона «международного управления», форма которого будет определена позже. Кроме того, Великобритания претендовала на зону неформального контроля, простирающуюся через Северную Аравию от Киркука в центральном Ираке до Газы, а французы претендовали на неофициальный контроль над обширным треугольником от Мосула до Алеппо и Дамаска{4}. В соглашении также подтверждались границы территориальных притязаний России в Восточной Анатолии.

Соглашение Сайкса — Пико создало больше проблем, чем решило. Вскоре британцы пожалели, что уступили Франции Мосул и северную Месопотамию, и у них появилась мысль установить контроль над всей Палестиной. Едва ли стоит говорить и о том, что соглашение Сайкса — Пико по букве и духу не отвечало предыдущим договоренностям между Макмагоном и шерифом Хусейном. Как впоследствии заметил один палестинский историк, «вряд ли можно было бы найти более отвратительный пример лицемерия и двуличности»{5}.

Наконец, третье из всех обещаний, данных британским правительством в ходе войны, оказалось самым долговременным. После столетий антисемитизма в Европе и России еврейская диаспора сплотилась вокруг идеи объединения и возрождения еврейского народа на его исторической родине, на территории Палестины. В 1882 году началась первая массовая волна миграции евреев из России, бежавших от гонений. Небольшая их часть — около 20 000–30 000 человек — решила обосноваться в Палестине. В период с 1882 по 1903 год большинство переселенцев оседало в городах, но примерно 3000 человек при поддержке богатых европейских евреев-филантропов, таких как Мозес Монтефиоре и барон Эдмон де Ротшильд, создали сельскохозяйственные колонии на прибрежной равнине и в северных нагорьях у горы Кармель.

Это движение набрало обороты в 1896 году с публикацией знаменитого труда венского журналиста Теодора Герцля «Еврейское государство», в котором была сформулирована новая еврейская националистическая и политическая идеология, получившая название «сионизм». Летом 1897 года Герцль организовал первый сионистский конгресс, на котором была создана Всемирная сионистская организация, провозгласившая евреев отдельной нацией и поставившая своей целью добиться для нее «общественно признанного и юридически гарантированного дома» в Палестине{6}.

Понятно, что Всемирной сионистской организации требовалось заручиться международной поддержкой своего амбициозного проекта. С началом Первой мировой войны организация переместила свою штаб-квартиру из Берлина в Лондон. Ее президентом был ученый-химик Хаим Вейцман. Благодаря совершенному им открытию Британия смогла значительно увеличить производство артиллерийских снарядов, и это распахнуло ученому двери в кабинеты главных политиков страны. Вейцман использовал свои связи в британском правительстве, чтобы обеспечить официальную поддержку сионистского движения{7}. И после двух лет активного лоббирования добился от премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа и министра иностранных дел Артура Бальфура заветной гарантии. В знаменитом официальном письме к Уолтеру Ротшильду от 2 ноября 1917 года Бальфур дал от имени Великобритании следующее обещание:

Столь решительное заявление ни в коей мере не было «простым актом милосердия», а отвечало глубинным интересам Великобритании. Как сказал Бальфур военному кабинету, гарантируя содействие сионистским устремлениям в Палестине, «мы сможем проводить исключительно полезную пропаганду в России и Америке… где подавляющее большинство евреев… поддерживают сионизм». Более того, сионисты ответили любезностью на любезность и после Декларации Бальфура начали активно лоббировать помещение Палестины под контроль Британии, а не под международный контроль, как изначально предполагало соглашение Сайкса — Пико. В отличие от последнего соглашения, тайно заключенного между союзниками по Антанте, Декларация Бальфура была публичным документом, открыто обсуждавшимся во всех странах.