Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрско-монгольский мир XIII - начала XX века - Роман Почекаев

Китайская империя Цин формально врагом России не являлась, однако между двумя державами существовало соперничество в отношении ряда центрально-азиатских владений, включая и казахские жузы (особенно Старший). Обе империи старались не давать друг другу повод для открытия военных действий, и некоторые казахские претенденты на трон этим пользовались.

Уже знаменитый Аблай, который в 1771 г. был провозглашен ханом представителями всех трех казахских жузов, но долго не получал утверждения в ханском достоинстве от российских властей,[128] решил апеллировать к китайскому богдыхану, которого именовал в своих посланиях «Верховным великим ханом», себя признавал его «албату», т. е. податным. Китайские власти, желая воспользоваться возможностью распространить свою власть на казахов, с готовностью признали за Аблаем ханский титул, заодно присвоив ему также и княжеский титул в цинской имперской иерархии [Тимковский, 1824, с. 253; Noda, Onuma, 2010, р. 12, 40, 70] (см. также: [Абуев, 2012, с. 118]). Русские власти, не желая перехода казахов под влияние Китая, в свою очередь, утвердили за Аблаем ханское достоинство, правда, только в одном Среднем жузе [Абуев, 2012, с. 117–118; Ерофеева, 2001, с. 127]. Тем самым из узурпатора и субъекта двойного подданства Аблай официально превратился в хана-вассала Российской империи, что, впрочем, не мешало ему осуществлять практически абсолютную власть над подвластными казахами, что отмечал в свое время еще его правнук Чокан Валиханов [Валиханов, 1985а, с. 116].[129]

Российские власти в знак признания заслуг Аблая сразу же после его смерти признали и утвердили в ханском достоинстве его сына Вали. Однако признание со стороны России не помешало новому хану тут же вступить в контакт с империей Цин и, подобно отцу, заручиться подтверждением своего ханского статуса и от китайских властей, а в 1800 г. император Цзяцин официально утвердил его сына Габбас-султана в качестве наследника Вали, пожаловав ему титул гуна [Цинская империя, 1989, с. 103, 126; Noda, 2011, p. 68]. Впрочем, поскольку официальное подтверждение его в ханском статусе со стороны России состоялось позже, чем со стороны Цин, российские власти не поставили под сомнение его законность и лояльность, но напротив, в течение всего его правления неоднократно поддерживали даже в конфликтах с собственными подданными [Ерофеева, 2001, с. 129]. Любопытно отметить, что Вали-хан, как бы оправдывая доверие сюзерена, сам постоянно сообщал российским властям о своих контактах с Китаем [Цинская империя, 1989, с. 107].

Китайским титулом «ван» обладал еще один влиятельный казахский правитель Среднего жуза – султан Абу-л-Файз, также присягнувший на подданство России и вместе с тем выражавший верноподданство империи Цин. Его же сыновья, не обладавшие ханскими титулами, получили от цинских властей менее высокие титулы: Бопу – тайджи (царевича), а Джучи – гуна (князя) [Noda, Onuma, 2010, р. 23, 32, 44, 53–57, 61].

Представители других султанских родов остались недовольны предпочтением российских властей роду Аблая и, в свою очередь, постарались найти поддержку со стороны китайцев. Наиболее активно в этом направлении действовали сыновья уже неоднократно упоминавшегося султана (затем хана) Борака – Даир и Хан-Ходжа. Первый из них соперничал еще с Аблаем за власть в Среднем жузе, подчеркивая, что, в отличие от последнего, является ханским сыном, внуком, правнуком и т. д. [Ерофеева, 2003, с. 78–79]. Не добившись желаемого, Даир самовольно провозгласил себя ханом, обратившись за признанием к китайскому императору [Андреев, 1998, с. 37; Noda, Onuma, 2010, р. 49–50]. Его брат Хан-Ходжа после смерти отца был усыновлен в четырехлетнем возрасте вышеупомянутым султаном Абу-л-Файзом, после смерти которого, в 1783 г. был избран в ханы, получив также китайский титул вана, т. е. имперского князя [Цинская империя, 1989, с. 111–112]. Примечательно, что хотя русские (оренбургские) власти и не признавали его в ханском достоинстве, они в течение всего его правления поддерживали с ним контакты так же, как и империя Цин [Андреев, 1998, с. 42, 44; Ерофеева, 2001, с. 130: Noda, 2011, р. 67]. После смерти Хан-Ходжи, в 1799 г., указом императора Цзяцина его наследником с ханским титулом был признан его сын Джан-Ходжа, естественно, также в глазах российских властей считавшийся узурпатором [Цинская империя, 1989, с. 125].

Последним ханом в подвластных России казахских владениях, попытавшимся сделать ставку на Китай, стал Губайдулла сын Вали и внук Аблая. Он был избран в ханы Среднего жуза по смерти отца, в 1822 г., однако как раз в это время был введен в действие «Устав о сибирских киргизах», которым упразднялась ханская власть в Среднем жузе. Поэтому, даже не попытавшись получить подтверждение своего ханского достоинства от российских властей, он сразу же после избрания отправил прошение об утверждении ко двору императора Цин, каковое и было удовлетворено [Цинская империя, 1989, с. 128; Noda, 2011, р. 69]. Между тем российские власти уже успели провести административную реформу в Среднем жузе и назначили Губайдуллу ага-султаном одного из вновь созданных округов. Тем не менее он продолжал ожидать цинское посольство, которое и прибыло летом 1824 г., чтобы официально короновать хана. Тогда русские власти силой заставили Губайдуллу подписать и передать китайским послам заявление о сложении с себя ханского титула, после чего неблагонадежный вассал был взят российской администрацией под арест [Цинская империя, 1989, с. 133–147] (см. также: [Ерофеева, 2001, с. 137; Стрелкова, 1983, с. 14–15; Noda, 2011, р. 71–77]). Еще в 1830-е годы российская администрация выражала обеспокоенность по поводу контактов султанов из дома Аблая и других бывших ханских семейств с империей Цин и получения от нее титулов, которые в глазах русских имперских властей являлись незаконными и свидетельствовали не только об узурпации власти, но и фактически о государственной измене [Коншин, 1900, с. 54–56].[130]