Чуть больше мира - Катерина Снежинская

кишки шагами мерять. И война тут не помеха, на клановые игры никто не посмотрит. Первый же встречный в ближайший род отвезёт, а глава, чтобы он про Кайран не думал, сам всё исполнит.

Тут один выход — бежать, без всякой надежды вернуться. А как бежать? Хоть вплавь отправляйся… И куда? Стар уже наёмничать. Да и нужен он кому. Слухи-то быстро расползаются. Предал же хозяйку, которой клялся, никуда от этого не денешься.

— Не сделаешь ты этого, — хмуро пробормотал Редгейв. — Сама знаешь, что ложь и перед духами врать не станешь — они спросят.

— Не сделаю? — Кайран тоже выпрямилась, но вставать не стала. Только руку протянула с зажатой, замусоленной, всякий цвет потерявшей прядкой. — Сделаю, клянусь. И с духами сама разберусь, — ухмыльнулась нехорошо, мерзко. И добавила шёпотом. — Беги, Редгейв. Ату![31]

Меченный постоял, глядя на прядь волос, с которой ветер игрался. Развернулся, да и пошёл, оскальзываясь на камнях.

* * *

Возвращение домой иной раз тяжелее пережить, чем похороны. И дело не в том, что от побережья пришлось ногами топать. О приезде гонцов, да ещё и с хозяйкой, никто, естественно, предупредить не удосужился. А если б и предупредили, то корабль в порту ждали, а никак не с западного мыса. В общем, торжественную встречу не обеспечили, лошадей не выслали. А единственную деревню, по пути встретившуюся, Лан велела стороной обойти — всё равно кроме коз там искать нечего.

Но дело и вправду не в усталости. Просто смотришь вокруг: всё родное, привычное. Даже вроде каждую ёлку на пригорке узнаёшь. И стены замковые — вот они, полчаса до них ногами двигать осталась. И наезженная дорога к воротам синеет приветливо. И точки воронья, кружащиеся над донжоном, мерещатся своими — куда замку без них?

Всё равно чувство, что куда-то не туда попал, не проходит. Будто не ты снег утаптываешь, всё ближе к дому подходя, а на картинку смотришь. Неприятное ощущение, тяжкое.

А на самом деле это просто страх. В словах Редгейва — не к ночи помянутого — ведь доля истины вполне могла быть. И что там ждёт, за стенами? Если наёмник прав, то всё, конец. Дальше идти некуда. И желания нет. Сил тоже. Добрести бы, а там как кости[32] упадут.

Лан не сразу заметила всадников, на встречу выехавших. Аэра бы на них и внимания не обратила — моряки заволновались. А один из посланников к Райлу — тот, что с белобрысым чубом — и вовсе начал на месте подпрыгивать, размахивая шапкой. Словно на белой снежной целине отряд в тридцать с лишним элвов без этого бы не заметили.

Кайран остановилась, уселась, подвернув полу тяжёлого, волочащегося по снегу плаща.

— Здесь дождёмся, — велела.

Солдаты, конечно, поглядывали на хозяйку недоумённо, мол: чего ждать-то? Вот же он, замок. Но не протестовали — и на том спасибо. Правда, присаживаться больше никто не стал.

— Чем это пахнет? — негромко спросила Лан, ни к кому не обращаясь.

Закрыла глаза, втягивая воздух — нет, не разобрать. Чем-то холодным, свежим, но не морозом и не солью.

— Так снег же тает, госпожа, — ответил кто-то неуверенно. — Водой талой и пахнет.

Снег тает… Не заметила, как и зима прошла, получается?

Гулкие удары копыт, отдающиеся в позвоночнике, храп лошадей, позвякивание сбруи совсем близко. Голоса. А открывать глаза совсем не хочется.

— С возвращением! Чего ж вы пешком-то? Или Райл так на подарок осерчал, что даже голубя пожалел? — голос весёлый, довольный.

И смотреть не надо — без того картинка ясная, будто на обратной стороне век намалёвана. Сидит, облокотившись одной рукой на луку, вторая наверняка в бедро упёрта. Ухмыляется. Может, усы опять отрастил? И плащ белый, куда белее подтаявшего, осевшего снега.

— Осерчал, а как же! — это опять чубатый выступил. Кайран его — бойкого — и не помнила даже. Лицо-то видела, а так… Может, из союзнического рода? Могла бы и спросить, сколько вместе плыли. — Да только у нас новость-то поважнее будет. Смотрите, кого привезли.

Шорох одежды, шаги. Расходятся, наверное, чтобы показать, кого прихватили на обратном пути. Тишина. Надо бы встать. Сидит, как дура.

Конь всхрапывает. Удар по земле — спешился. Как-то тяжело, неловко. Обычно он ласточкой слетает.

Ну, всё, дальше высиживать смысла нет. Надо хоть глаза открыть.

Натери не в белом — обычный тёмный плащ на овчине, воротник волчий. И не усмехается аэр — не поймёшь, что за физиономию-то скроил, смотрит исподлобья. А лицо такое… постаревшее. Под глазами мешки, щеки ввалились, скулы стали острее. Похудел, что ли? И волосы не в причёску уложены. Кажется, даже и не слишком чистые. Да, тяжела ты доля правителя, эк как обтесала.

— Ну, здравствуй, что ли? Что так смотришь? И впрямь надеялся: больше не встретимся? Прости, если разочаровала.

А у самой голос хрипит. Правда, он после райлового гостеприимства так и не отошёл.

Лан опёрлась на снег, пытаясь встать. Да в проклятом плаще запуталась. А вот второй попытки ей не дали. Подхватили — только что-то тёмное перед глазами мелькнуло. Да и вообще как-то потемнело вокруг, будто на мир платок накинули. Не сразу и сообразила, что это её просто в охапку схватили, на руки подняли.

— Пусти, — пихнула Кайран аэра, — от меня воняет, как…

— Да никогда в жизни, — рыкнул тихо, но так, что озноб по позвоночнику продрал, — на цепь посажу. К ремню пристегну. Никуда ты больше не денешься, поняла?

Поняла. Чего тут не понять? Сердце бухает — в ушах звоном отдаётся. Только не разобрать — его или её. А может оба сразу, потому так и громко?

— Где?.. — голос подвёл, совсем на сип съехал. — А где…

— Дайрена я на материк отправил, когда ещё вода не поднялась. Добрались нормально, обжились уже. Вчера от герронтийки твоей письмо пришло. В замке прочитаешь.

— Ну, неси тогда.

— Сюда?

Темнота отодвинулась, показав очумевшую физиономию. Да ещё и небритую.

— Меня — туда.

Для верности Лан сначала себя пальцем в грудь ткнула, а потом на замок показала. Точнее, на плечо аэра, потому что крепость-то он собой загораживал. Ко всем спиной стоял, будто пряча свою добычу. Между прочим, зря. Элвы — что солдаты, что матросы — подглядывать особенно и не рвались. Сами отворачивались. Деликатные.

— Тебя? В замок нести?

С соображалкой у аэра Натери явно приключились трудности.

— А что, не донесёшь?

— Да хоть за край мира, — хохотнул Грех, перехватывая Лан поудобнее, снова прижимая к себе.

И как прижимая, аж под рёбрами пискнуло. Но аэра возмущаться не стала