Клятва на мече - Николай Буянов

Я спрашивал Светлану: может быть, ты встретила в коридоре горничную? Медсестру? Вахтера? Кого-то очень привычного, на кого не обратишь внимания? Нет. Беседовал с вахтером, верным стражем покоев отдыхающих (мать вашу, приехали отдыхать, так отдыхайте!): «Андрей Яковлевич, посторонний – это не обязательно тип в темных очках и с поднятым воротником». – «Нет, ну что вы, я же понимаю…»

Кто-то свой. Кто прошел невидимкой мимо вахтера, кому безгранично доверяла Светлана, кому безропотно открыла дверь Наташа, профессиональная телохранительница…

– В санатории все на месте? – спросил он.

– Все, – тихо ответил Борис Анченко. – Сидят как мышки.

– Никто не выходил?

– Только Колесников. Но он ведь, кажется, был вместе с вами.

Он меня догнал по дороге, вспомнил Сергей Павлович. А где он шлялся до этого момента – неясно.

– Мне надо поговорить с теми ребятами, – сказал Туровский, кивнув в сторону копошившихся с веревками скалолазов.

В лагере кипела организованная работа. Кто-то убирал на ночь снаряжение, кто-то возился с примусом. Три девушки готовили ужин. Туровский потянул носом: каша с тушенкой. Жизнь продолжается. Его заметили, пригласили «на огонек». Одна из девушек, красивая и с виду разбитная, стрельнула глазищами из-под челки:

– А я вас видела, вы утром вместе с нами приплыли на «ракете».

– Я помню, – кивнул Сергей Павлович. – Вы пели под гитару. У вас замечательный голос.

– Ой, ладно вам.

Он видел: девушка польщена.

– Вы всех тут знаете?

– Конечно.

– Двое: мужчина, около тридцати, худощавый, нос с горбинкой. Девушка – лет восемнадцати, длинные каштановые волосы, бело-оранжевая ветровка.

Она подумала и медленно покачала головой:

– Нет, это не наши, – и крикнула кому-то: – Валентина!

– Ау?

– У тебя есть бело-оранжевая ветровка?

– Смеешься? Откуда?

– Я серьезно. Тут спрашивают…

– А вы кто, собственно? – строго спросил какой-то парень, подойдя к Туровскому. Тот пожал плечами и вынул удостоверение. Смысла прятаться он не видел.

– Вон оно что. А какие к нам претензии?

– Никаких. Я ищу двух человек – мужчину и девушку.

– А в чем их обвиняют?

– Господи, – вздохнул Туровский. – Да ни в чем. Просто нужно с ними поговорить.

– Гена, не ерепенься, – проворковала Валентина и обратилась к Сергею Павловичу: – Где они стояли, ваши знакомые?

– Вон там, – показал он. – Кажется, у них была круглая палатка из синего капрона.

– Точно не наши. Мы люди скромные, где уж у нас капроновые палатки.

Ляхов в нетерпении переминался с ноги на ногу. Туровский подошел к нему и хмуро произнес:

– Странно. Именно те, кто был нужен – и как в воду канули.

– Нет уж, – суеверно отозвался Ляхов. – В воду – хватит. Едем обратно в санаторий? Или будем ждать «ракету»?

– В санаторий, – выдохнул Туровский.

Он вдруг почувствовал, как в каждую клеточку тела вливается холод, будто входишь в ледяную воду, медленно, без всплеска, замирая всем существом… Советская, 10, квартира 5. Маму зовут Надежда Васильевна, папу – Альфред Карлович. Я позвоню в дверь, представлюсь и скажу… Как скажу? Повернется ли язык?

– Подождите!

Он вздрогнул и обернулся. Ага, та, глазастенькая, что готовила ужин у примуса.

– Постойте, я вспомнила!

– Что?

– Да тех, о которых вы спрашивали. Я не сразу сообразила, потому что вы говорили о двоих, а их было трое.

– Трое?

– Мужчина, молодая женщина (я подумала, жена) и девочка.

Так, спокойно, приказал он себе и спросил:

– Как вас зовут?

– Варвара. Можно на «ты».

– Варвара, опиши мне девочку. Медленно, подробно.

Она наморщила лоб, вспоминая:

– Симпатичная. Но не яркая, понимаете, о чем я… Лет тринадцати, рост обычный, коса темная, а может, темно-русая. Кофточка, юбочка… Вообще-то я видела их мельком, издалека.

– У нее было что-нибудь в руках?

– Да. Мешочек из серой ткани. Узкий, продолговатый.

Туровский вынул из кармана выловленную в воде флейту.

– Похоже?

Она взяла ее в руки, поднесла к губам (он отнесся к этому спокойно: какие там отпечатки пальцев, все давно смыла вода).

– Похоже. Но не звучит почему-то.

– Может быть, ты не так держишь? Нужно параллельно губам, а ты торцом…

– Нет, это же блок-флейта. Видите, продольный сквозной канал. А отверстия наверху прикрываются пальцами. Я когда-то в детстве играла. Потом бросила, дура.

– Ты долго училась?

– Три класса окончила. Потом уперлась.

Света играла не так. Он постарался сосредоточиться. Вот она подносит к губам инструмент… Вот он следит, как флейта мягко, неуловимо скользит в пальцах… Потом перестает следить – сознание проваливается куда-то, будто в черную дыру. Душа наполняется мелодией – грустной, протяжной, словно плач…

У большеглазой скалолазочки Варвары так не получалось. Собственно, у нее не получалось совсем. Флейта издавала лишь жалобное шипение.

– Отверстия наверху чем-то залеплены, – сердито сказала она. – Илом, что ли?

– Почему ты так решила?

– Не знаю. Но мне кажется, ее испортил кто-то… Нарочно испортил!

– Нина Васильевна, мне нужно поговорить с Дашей.

Кларова поморщилась:

– Опять вы. Я думала, все уже закончилось.

– Я недолго.

На диване, открыв широкий беззубый рот, лежал чемодан. Юная Дарья деловито складывала туда свои наряды. Вещи Кларовой-старшей огромным тюком покоились рядом, накрытые яркой шалью.

– Съезжаете? – светски поинтересовался Сергей Павлович.

– Хорошего помаленьку. Прав был муж, в следующий отпуск поедем в Ялту, к морю. Надеюсь, хоть там не впутаюсь в уголовщину.

– Насчет уголовщины – это вы зря. Дело гораздо серьезнее… Даша!

– Ну, – буркнула та, не прерывая своего занятия.

– Скажи мне еще раз, в котором часу вы со Светой пришли с прогулки.

– Я говорила, пятнадцать минут десятого.

– Дядя Слава пришел до вас?