Истинные цвета - Дорис Мортман

— Если я приглашу вас сегодня отобедать со мной, как вы к этому отнесетесь?

— Положительно. — Он улыбнулся, Изабель тоже. — Правда, мне придется пробыть здесь до конца шоу.

— Я вас подожду.

Нинин триумф все более походил на шарик, из которого потихоньку выпускают воздух. Она дефилировала мимо картин де Луна, изыскивая возможность добавить в ее успех ложку дегтя, но Энтони постоянно путался у нее под ногами, таращась на Изабель, как театральный статист на примадонну.

Часы пробили десять. Нина решила, что момент сейчас самый подходящий. Толпа ей не нужна, но и оставаться с Изабель наедине тоже не хочется.

— Быть звездой не так-то просто, — негромко промолвила Нина, приближаясь к Изабель. — Что ж, привыкай. Завтра ты проснешься знаменитой на весь мир. — Изабель промолчала. — Ну хорошо, — отчеканила Нина деловым тоном. — Перейду к сути. Я хочу, чтобы ты дала мне эксклюзивное интервью. Гарантирую, что оно появится в прессе и на телевидении. — Она сделала выразительную паузу и добавила: — Я также гарантирую, что оно будет весьма благосклонным.

Изабель презрительно рассмеялась:

— Во-первых, твои гарантии ничего не стоят. Во-вторых, меня уже просили о том же многие репортеры, представляющие международную прессу. С какой стати мне делать исключение для светской сплетницы?

— Где же твоя лояльность? — Нина чувствовала себя уязвленной, но все еще размахивала праведным гневом, словно стягом борца за свободу.

— Да как ты смеешь говорить о лояльности? — Голос Изабель перешел в свистящий шепот. — Где была твоя хваленая лояльность, когда ты выдумала роман между мной и Джулианом Рихтером? Где твоя лояльность по отношению к Миранде и Луису? Как ты отплатила им за все то, что они для тебя сделали? Нет, ты лояльна только к себе самой. Но запомни вот что, Нина Дэвис: как аукнется, так и откликнется.

Изабель двинулась к Филиппу Медине. Нина увидела, как они улыбнулись друг другу, как Изабель взяла его под руку, и они направились к выходу. Нина двинулась за ними, надеясь, что кто-нибудь из них обернется, но увы…

Смущенная и раздраженная, Нина понятия не имела, куда ей податься. Ее наверняка ждет Энтони, но теперь он ей вроде бы и не нужен. Правда, перспектива провести вечер в одиночестве тоже не представлялась ей заманчивой.

— Вы не против, если я поеду вместе с вами? — раздался сзади мужской голос, когда к крыльцу подкатило такси.

Нина обернулась и ослепительно улыбнулась.

— Не против, — отозвалась она, садясь в такси рядом с Коуди Джексоном.

Изабель следовало бы уделить больше внимания изысканным блюдам — «Тайвен» считается одним из лучших парижских ресторанов, — но ее буквально околдовал сидящий рядом с ней мужчина. Изабель следила за тем, как меняются его черты в отсветах маленькой настольной лампы. Тени подчеркивали скулы, полоска света выхватывала из полумрака нос, губы, подбородок. Его глаза, устремленные на нее, мерцали, словно черные опалы, и в них то и дело вспыхивали зеленоватые и голубоватые искорки.

От выпитого вина и близости собеседника у Изабель слегка закружилась голова. Филипп рассказывал ей о вилле «Фортуна» на озере Лугано, где располагался домашний музей Нельсона. С безразличием выросшего в богатстве и роскоши мецената он описывал массивный особняк семнадцатого века и собрание шедевров мирового искусства.

— Вы научились коллекционированию у отца? — спросила Изабель, пораженная таким обилием бесценных полотен в частном собрании.

— Все получилось как бы само собой. Мой отец коллекционирует все на свете — произведения искусства, знакомых, друзей, предприятия, женщин. Я с детства постиг науку собирательства. А что коллекционируете вы?

— Индейские украшения и керамику — я покупаю их, если мне позволяют средства. — Филипп недоверчиво усмехнулся. — Родители мои погибли, когда я была совсем маленькой. Они доверили мое воспитание людям, у которых денег было не много, зато любви и заботы — в избытке.

— Вам повезло. Любовь не купишь ни за какие деньги. Он часто заморгал, как будто что-то попало ему в глаз.

Изабель порывисто сжала его руку. Он улыбнулся, но она почувствовала, что в душе его зияет рана, которую никто и ничто не исцелит.

Чтобы сменить тему, она произнесла:

— Я с вами согласна, хотя жить в достатке тоже было бы неплохо.

— Вам пришлось пережить трудные времена?

— Я, конечно, не голодала и не бедствовала, но мой образ жизни вряд ли можно назвать роскошным.

— А разве Джулиан не заботится о вас?

— Он чем-то недоволен или ей почудилось?

— Он выплачивает мне ежемесячное жалованье, исходя из результатов выставки.

— А мне казалось, что Джулиан для вас больше чем просто торговый агент.

Изабель вспыхнула, но не от смущения, а от раздражения. Не хватало еще, чтобы Джулиан Рихтер испортил ей вечер!

— Вы ошибаетесь, но если бы даже так оно и было, он все равно не является моим благодетелем.

— Извините, если я переступил черту, то сделал это ненамеренно. Меня всегда интересовало, как творческие натуры умудряются выживать в нашем насквозь коммерческом мире.

Филипп признался, что, помимо огромных сумм, которые вкладывает в музеи, он еще и является учредителем стипендии для талантливых юных дарований, а также выступает как патрон многообещающих, с его точки зрения, художников.

Он говорил так горячо и убежденно, что Изабель поняла: для него это не просто слова.

— Скажите, вы и сами хотели стать художником? — осторожно спросила она. — В этом кроется причина вашей страсти к искусству?

— И да и нет. — На губах его заиграла лукавая усмешка. Он покачал головой, взял ее руку и пристально вгляделся ей в лицо.

— По натуре я человек скрытный, — сказал он, — но стоило мне только вас увидеть, как мне захотелось узнать о вас все. Меня интересуют мельчайшие подробности вашей жизни, поэтому вы вправе узнать кое-что и обо мне самом.

Когда мне было восемь лет, я заболел полиомиелитом. К счастью, паралич был излечим, хотя и затронул ноги и руки. Доктор заверил моих родителей, что постельный режим, теплые обертывания и сеансы массажа помогут мне подняться на ноги. Моя мать Оливия делала все, чтобы меня вылечить. К тем методам, что прописал врач, она добавила и два своих. Пока я был прикован к постели, она развлекала меня тем, что показывала альбомы по искусству и слайды. Затем дала мне блокнот для рисования, карандаши и краски, чтобы я разрабатывал пальцы, руки. — Филипп усмехнулся, вспоминая свои неловкие попытки. — Конечно, конкурентом Пикассо я не стал, — заметил он. — Мои творения никуда не годились, но я научился уважать и ценить тех, у кого есть талант.

— Тяжелое для вас было время, — покачала головой Изабель. — Слава Богу, вам удалось выкарабкаться из этого кошмара.