Инквизиtor - Елизавета Домина

он по-прежнему оставался замкнутым. Те редкие ночи, которые она проводила дома, незримое присутствие его аромата и мысли о нём ― неразрывно были частью её новой жизни. Они счастливы рядом, но зачем это всё, если привычка вызовет боль при расставании? Девушка чувствовала, как на смену её рациональному подходу и аналитике в ней просыпались нежность и светлое чувство Любви.

Она не может себе позволить довериться полностью. Случай с другом отца научил её многому: мужчинам нельзя доверять. Отношения, которые были до Мирона, лишь подтверждали это убеждение, делая Анну сильней. До исполнения её мечты оставались небольшие нюансы с оформлением документов для выезда за границу, но проснулось новое чувство, которое меняло восприятие мира. В ней словно что-то встрепенулось, зашевелило фибрами души, скидывая слой пыли с возможности испытывать эмоции. И кто же она в итоге? Железная леди, поддавшаяся на контроль мужчины, или напуганная ласковая девочка, играющая роль железной леди все эти годы. С ним она чувствовала себя живой.

***

Мирон сидел в кабинете Апостола, начальник разительно изменился после дня Купалы, проявляя несвойственные ему человеческие качества. Пётр Сергеевич мог спокойно беседовать о темах, которые не касались рабочих моментов: в нём растворились жёсткие интонации и острое реагирование на ситуации.

― Мне сегодня сообщили, что дело блогера закрыто. Можем выдохнуть спокойно, ― сообщил он, непринуждённо листая журнал «Охота и рыбалка»

― Вам сообщили итоги расследования? ― удивился подчинённый в ответ. Начальник никогда ранее не позволял себе отсутствие осведомлённости в деталях.

― Это не было работой нашего отдела. Мы чисты и этого достаточно! ― резюмировал Апостол, дав понять, что содержимое журнала его интересует больше. ― Ты свободен. Вызову, когда понадобишься.

После того, как Мирон вышел за дверь, Пётр Сергеевич встал, прикурил сигарету, подошёл к окну. У Вадима оставалось меньше недели, чтобы убедить начальника в своей правоте. Зачем держать подозреваемого в рамках? Мнимая свобода принесёт свои плоды. Пётр не сможет никогда простить проникновения в своё сознание и найдёт виновных, учитывая, что он мог погибнуть в тот день.

***

«Есть предлог нам встретиться опять» ― написал Мирон сообщение Анне с телефона, который приобрёл специально для связи с ней. «Какой?» ― пришло ответное СМС. «Я никогда не катался на каруселях. Мне страшно! Нужно чтобы ты держала за руку. В 20 часов спускайся, заеду за тобой». «Договорились!» ― пришёл ответ от Ани. Улыбнулся, убрал телефон в карман.

Подъезжая к своему дому, заметил: небо затянулось серыми тучами. Ехать на харлее не стоит. Пора прокатить девочку с комфортом на своём спорткаре. Мирону нравилось удивлять Анну ― это вошло в привычку. Он готов был ради восторга в её глазах раскрываться с новых сторон. Никто никогда в жизни не реагировал так на его возможности. Казалось, что в этих маленьких моментах её похвалы, мужчина получал концентрат своих непрожитых эмоций от достижений. Она кардинально отличалась от женщин, которых знал он ранее. Порой в этих мыслях он забывался, что есть причины, по которым не может ей доверять. Вспомнив это, тщетно попытался заземлиться, убеждая себя в том, что девушка ― ведьма. Его увлечение ей, не более чем чары, и ему необходимо сохранять контроль над собой. А вдруг, в какой-то другой реальности, не как сотрудник отдела, он смог бы раскрыться, отпустив попытки удержать свою эту привычную суету? Отгонять от себя эти мысли прочь помогала матчасть. Зазубренный до дыр «Молот ведьм», там же чётко описываются подобные состояния. А верен ли он, этот «Молот ведьм»? К чему привело следование его канонам в историческом смысле? Легко в голове держать теоретическую базу, но когда на практике наступает необходимость отличить Любовь от мороки… Есть ли она, эта Любовь? Каждый раз, когда он смотрел на Анну, пытался найти внутри себя ответ на этот вопрос. Но ведь если бы не было этого чувства, никто бы из нас не появился на Свет и род человеческий прервался бы уже давно.

Принимая душ перед свиданием, Мирон вспомнил слова песни, которые взбодрили его. «Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан» ― вспенивая гель для душа на мочалке, напевал. Мужчина не одинок в своих сомнениях, даже песни на эту тему были ещё задолго до его рождения.

Машина с гулом остановилась возле подъезда Ани, девушка, ожидавшая приезда Мирона на байке, продолжила смотреть в сторону въезда в арку. Посигналил, дважды подмигнув фарами дальнего света. Рассмотрев за рулём водителя, Анна улыбнулась, подбежав к пассажирской двери, открыла, села на сиденье рядом. Салон машины наполнился ароматом цветочных масел.

― Привет, ― выдохнула с трепетом волнения.

― Привет, ― Мирон улыбнулся, наклоняясь к девушке, чтобы обнять. Провел рукой по волосам. ― Ты как всегда потрясающе выглядишь.

― Спасибо, ты тоже неотразим, ― Анна почувствовала, как волнение утихает рядом с ним. ― Кажется, дождь собирается.

― Тебя это остановит? ― пристально глядя в глаза, ответил Мирон.

― Я зонт не взяла, ― огорчённо ответила Аня.

Мирон погладил по щеке девушку, подтягивая ладонью за шею лицо Анны. Губы страстно соединились в жарком поцелуе. Дыхание слилось воедино, отвергая всё то, что было за гранью их реальности. Оторвавшись от поцелуя, довольно потянулся, включился в режим водителя.

― Мы давно не гуляли с тобой, разве летний дождь может нам в этом помешать? ― нашёл в плейлисте трек, который скачал после душа, заиграла песня про капитана.

Анна была удивлена тем, что слышит в компании Мирона эту песню. Она узнала её когда-то от любимого дедушки. С каждой нотой она вспоминала себя ту, прежнюю. Девочку, добрую, жизнерадостную, любящую сказки о принцах.

Небо хмурилось, но нависшие свинцовые тучи, словно удерживали тяжёлые капли дождя, в ожидании, когда влюблённые займут свои места в кабине Чёртового колеса. Они видели город сверху неоднократно в башне Федерация, но там вид был иным. Тут город лежал как на ладони: вот набережная, где они впервые сомкнули руки, вот артерия реки, по которой плывут яхты и речные трамвайчики, там вдали ― торговый центр, где на паркинге они впервые поцеловались. Анна и Мирон сами не заметили, как Облачный город стал для них разделён на места их сближений. Их не интересовали другие достопримечательности, а лишь созерцаемая в круге вращения аттракциона история их отношений. По крыше кабинки застучали капли дождя, словно небо разродилось влагой, после затяжных потуг.

― Ты, правда, никогда не катался на каруселях? ― поинтересовалась Аня, сжимая в нежных руках горячие ладони Мирона.