Правило правой руки (сборник) - Сергей Булыга

– Я вижу, вы наивны, как дети. А здесь, в Исконии, живут вполне взрослые люди. Поэтому… – тут он нахмурился и уже гневно продолжал: – Я больше не хочу владеть этой страной! Они мне опротивели! И я решил бросить их и уехать от них. А сделаю я это очень просто. Я сбегу вместе с тобой, с твоим посольством!

– Но, государь… – несмело начал я.

– Молчи! – гневно вскричал король. – Искония – это ужасная страна. Мой отец умер от неведомой болезни. Мою мать отравили толчёным стеклом. Мне тогда было уже восемь лет, и я прекрасно это помню. А после этого… Да, я, возможно, бывал с ними крут. Возможно, я бывал даже несправедлив. И вот теперь я их избавлю от своей несправедливости! Жук, я уйду с тобой.

– Но, государь…

– Знаю, знаю! – раздражённо сказал он. – Но я тебе не верю! Ты предсказал, что я умру нескоро. И так оно и было бы в вашей стране. А здесь они перехитрят кого угодно, а уж мою судьбу и подавно. Я чую, зреет заговор. Жук, ты обязан взять меня с собой. Ты не имеешь права обрекать меня на смерть! Ведь ты же лекарь, Жук!

– Но, государь, – поспешно сказал я, – вас хватятся! И если найдут…

– Нет, не найдут! – так же поспешно сказал он. – Я сбрею бороду, переоденусь вашим писарем. А вашим языком, сам видишь, я владею вполне сносно.

Я смотрел на него и молчал. Такого Дайвена никто ещё, наверное, не видел. Лицо его покрылось пятнами, на лбу вздулись вены, глаза затравленно метались. Но, главное, я знал, что через пять-семь дней он сядет к шахматному столику… А я, как он верно заметил, не только секретарь и переводчик, но и врач. И тут я, признаюсь вам, засомневался. И поэтому сказал такое:

– Но, государь, ведь вы привыкли к роскоши. Как же вы сможете жить…

– О! – усмехнулся Дайвен. – Это очень просто. Дай монету!

Я подал ему золотой. Король сжал его в кулаке, потом раскрыл ладонь – и я увидел уже две монеты. Потом он сделал то же самое ещё раз и ещё… А потом бросил монеты на стол. Монеты зазвенели, они были настоящие.

– Ну, как? – самодовольно спросил Дайвен.

Я, весьма поражённый, молчал.

– Если захочешь, я озолочу тебя, – вкрадчиво сказал Дайвен. – Ты станешь богаче своей королевы.

Я не спешил с ответом. Я представлял, что может статься с моей родиной, если туда прибудет этот страшный человек. Он привезёт с собой всего одну монету, но через год – да-да! а то даже и меньше – моя страна станет полноправной участницей хорошо известного мне исконского «театра»…

– А, ты молчишь! – мрачно сказал король. – Ну, хорошо! Тогда будет вот так: через неделю я расправлюсь с государственным советом, а через месяц прикажу построить флот, и уже сам, безо всякой твоей помощи, приду на ваш остров. И я его весь сожгу! А потом утоплю! Так что до скорой встречи, Жук!

Тут он резко вскочил, шагнул к стене… и растворился к ней. Напрасно я потом пытался отыскать там потайную дверь. Быть может, думал я, всё это было только сном? Но на столе лежала пригоршня самых настоящих, полновесных золотых монет.

В ту ночь, и это совершенно понятно, я больше не заснул. Наутро, и это тоже можно было ожидать, нам было отказано в приёме. Затем, на следующий день, нам перестали поставлять еду и свечи. Господин посол со мной не разговаривал. Но всё это меня мало беспокоило. Я с нетерпением ждал известий из дворца. Однако никаких известий оттуда так и не последовало.

Зато в четверг, то есть вчера, в четыре пополудни по всему городу ударили в набат. Господин посол приказал немедленно закрыть ворота и никого не впускать. Из окон второго этажа мы видели, как по улице прошествовало два батальона гвардейцев, за ними везли пушки. Людей на улице не было, жители соседних домов поспешно закрывали ставни. Вечер и последовавшая за ним ночь прошли спокойно, лишь со стороны королевского замка была слышна ружейная и орудийная стрельба.

– Что это значит? – наконец обратился ко мне господин посол.

– Король Дайвен Неукротимый, – сказал я, – был великим государем. Он покорил сто двадцать городов, построил шестьдесят монастырей и вырастил двух сыновей. Я думаю, вельможи разделились на две партии.

– Чей будет верх? – спросил посол.

– Я думаю, лорд-канцлера, – ответил я и осмотрелся. Стены, я это чувствовал, внимали мне.

И так оно и было. Через полчаса вернувшись к себе в комнату, я обнаружил на рабочем столике записку. В ней значилось: «Будь верен мне и ничего не бойся». Написанное было скреплено лорд-канцлерской печатью. Я сразу понял, что он знает мой секрет. А если это так, то содержимое записки ровным счётом ничего не значит. Или это просто ещё один образчик здешнего чёрного юмора. А результат будет один: они меня непременно убьют. Ну что ж, подобная кара вполне справедлива: я ведь совершил великий грех, я не остановил убийцу. Прощайте все. Мастер Джуко, старший секретарь посольства Её Королевского Величества.

Как и отчего она у нас вдруг появилась, этого никто не знает. Да и у кого спрашивать? Кто может это объяснить, с тем лучше не встречаться, а все остальные повторяют одно и то же: не было её, не было, не было, а потом она вдруг есть, и всё. Да и ничего в ней приметного не замечалось, с виду корчма как корчма: коновязь, крыльцо, сбоку колодец, на крыше фонарь, чтобы ночью издалека было видно. Но так и во всех других корчмах устроено. Поэтому никто и думать не думал, гадать не гадал…

Да и когда было гадать, если эта заклятая, все её так называли, корчма каждый раз появлялась тогда, когда уже стемнеет, ничего кругом толком не видно, виден один только фонарь на крыше, а тут дождь хлещет, или воет вьюга, или за вами волки гонятся, или злодеи, и вдруг – о! фонарь! корчма! Добрый человек, без всякой дурной мысли, слезает с седла, передаёт поводья служке, а сам заходит в дверь, снимает шапку, утирается…

И уже не может выйти обратно! Потому что входная дверь пропала! Но человек этого пока ещё не замечает, он же продрог в дороге и проголодался, да ему и келих кинуть хочется – и он зовёт корчмаря, говорит, что ему надо, садится к столу, ест и пьёт, а тут откуда ни возьмись к нему подсаживаются девки, девки прямо как огонь, все как на подбор бесстыжие, начинают лапать человека, тискать, пить с ним на брудершафт, заглядывать ему в глаза, расшпиливать ему…

Ну, или, если человек больше охоч до денег, то к нему с шумом садится пьяная весёлая компания – и они начинают его угощать, и тоже пить на брудершафт, а девкам велят плясать, да и сами уже начинают покрикивать, гикать, а после снова вдруг откуда ни возьмись объявляются карты и кости, и вот уже пошла игра, девки пляшут, собутыльники гогочут, а тут ещё подвернётся корчмарь, сунет человеку трубку, трубка уже раскурена, человек её берет и смокчет, а там не табак, а…

Ну, и дальше дело ясное – у человека всё плывёт перед глазами и он падает под стол. А наутро просыпается на голой земле без денег, без сапог, без шапки, без сабли, без коня… А после, когда он приходит в ближайшую деревню, ему ещё говорят, что здесь никогда и близко никакой корчмы не было. И человек пешком, босой, без шапки и без сабли идёт дальше. И это, все говорят ему, ещё его счастье, что он ни с кем в той корчме не посварился, а то его там и вовсе убили бы. Так ведь тоже иногда случалось, когда рано утром находили при дороге, обычно на куче золы, на ещё тёплом кострище, человека с распоротым брюхом, или с отрезанной головой, и тоже без денег, без сапог, без сабли и без шапки. Так что, говорилось между нами, если ты попал в эту заклятую корчму, то уже пей, гуляй и всё прочее, только за саблю не хватайся – и тогда хоть жив останешься, и после будет о чём рассказать, а иначе ничего уже и никому никогда не расскажешь. И так мы и делали, если вдруг входили в ту корчму, и, может, до сих пор входили бы, но тут слух о нашей заклятой корчме дошёл до столицы.