Совсем не респектабелен - Мэри Джо Патни

— Ты думаешь когда-нибудь вернуться в Англию?

— Конечно. Весь этот туман и зелень полей у меня в крови, хотя Португалию я тоже люблю, — сказал Боллард, отхлебнув кофе. — Каждый человек становится лучше, когда проживет хотя бы год в другой стране.

— Особенно если там в него не стреляют, — заметил Уилл. — Кажется, мне не удалось стать лучше ни в Португалии, ни в Испании.

— Тебе надо приехать и пожить здесь подольше, когда наконец закончится война, — сказал Боллард. — А теперь позавтракай, Потом можешь просмотреть английские газеты. Свеженькие. Их только что доставил пакетбот, так что новости в них устарели немногим более чем на неделю.

— Должно быть, пакетботу удалось поймать в паруса попутный ветер, — заметил Уилл, накладывая себе в тарелку двойную порцию яичницы. Сидя за столом напротив Болларда, он налил себе кофе и взял лондонскую газету.

Он лениво перелистывал страницы, быстро пробегая глазами заинтересовавшие его статьи, В конце концов он наткнулся на раздел некрологов и побледнел.

— Что случилось? — тревожно спросил Боллард.

— Кажется погиб мой брат. — Уилл сделал глубокий вдох, пытаясь осознать прочитанное: неотразимого Маккензи больше нет. — Если верить написанному, он пытался задержать воров, ограбивших его клуб, и его застрелили.

Боллард взял газету и прочел некролог. Он был потрясен.

— В это трудно поверить. Маккензи всегда казался несокрушимым.

— Может быть, здесь какая-то ошибка, — сказал Уилл, не желая верить написанному. — Он работал с Керклендом, а у того возможно абсолютно все.

— Хорошо бы, — тихо сказал Боллард, — но на это трудно надеяться.

Уилл, у которого пропал аппетит, вскочил.

— Я не мешкая, следующим же рейсом отправлюсь домой.

— Сегодня после полудня пакетбот возвращается в Лондон, — сказал Боллард, вставая. — Я отправлю своего секретаря узнать, не найдется ли для тебя свободной каюты.

— Я готов спать на палубе, но мне необходимо отплыть на этом пакетботе, — решительно заявил Уилл.

— На палубе в ноябре? Что за неразумная мысль! Ты офицер, джентльмен и английский барон. Тебя обязаны устроить получше. — Боллард отправился дать указания секретарю.

Уилл просмотрел остальные газеты, но никакой более подробной информации не нашел. Деймиен Маккензи. Убит в переулке за зданием своего клуба. В голове не укладывалось.

Ему вспомнилось, как они впервые встретились с Маком, который тогда был совсем маленьким мальчиком. У него только что умерла мать, и он оказался среди незнакомых людей. Маку было страшно, но он изо всех сил старался не показывать этого.

Их общий отец был в отъезде, и слуги не знали, что делать со странным мальчиком, которого прислала к ним служанка его покойной матери. Служанка оплатила Маку проезд в дилижансе до дома его отца и дала ему с собой документы, удостоверяющие его личность, а потом исчезла.

Дворецкий решительно выступал за отправку кукушонка, подброшенного в чужое гнездо, в ближайший работный дом, но Уилл воспротивился: в тот день в добродушном и покладистом ребенке обнаружилось дремлющее аристократическое высокомерие. Когда управляющий сказал, что Уилл не может взять себе незнакомого мальчика словно щеночка, он именно так и поступил.

Ему всегда хотелось иметь брата или сестру, но ему не везло. А теперь этот брат чудесным образом появился, и был он так похож на Уилла, что не оставалось никакого сомнения в том, что они из одной семьи.

Задиристость Мака быстро прошла, как только он понял, что Уилл относится к нему по доброму. Уилл отвел своего нового младшего брата наверх, в детскую, представил его своей нянюшке и дал ему несколько своих игрушек. К тому времени как возвратился лорд Мастерсон, Мак уже стал частью домашнего хозяйства, а Уилл очень решительно заявил, что не допустит, чтобы его брата отослали неизвестно куда.

Лорд Мастерсон чувствовал некоторую ответственность за своего незаконнорожденного сына, поэтому Мак остался, и с ним обращались почти как с законным сыном. Почти, но не совсем. Только Уилл воспринимал его безоговорочно, как будто незаконность его рождения не имела никакого значения.

Именно поэтому они оба оказались в Уэстерфилдской академии. Лорд Мастерсон не стал разлучать мальчиков. Но посылать своего незаконнорожденного сына в Итон он не хотел. Поэтому Уилл отправился к леди Агнес, а Мак стал жить на полном пансионе в доме викария в деревне Уэстерфилд. Викарий обучал Мака до тех пор, пока не привел обрывки его образования в соответствие со стандартами леди Агнес, после чего он был принят в школу и стал учиться на класс ниже Уилла.

Закончив Уэстерфилд, оба продолжали оставаться близкими людьми, несмотря на то что жизнь нередко разлучала их. Мак ушел в армию. Уилл, будучи наследником, сделать этого не мог. Когда в жизни Мака произошла трагедия, Уилл отправился в армию, а Мак возвратился домой.

Но они писали друг другу. За долгие годы собралось множество писем. Письма Мака были остроумными и нередко язвительно-забавными. Уилл знал, что его письма менее интересны. Однако письма поддерживали связь между ними. Если одному из них предназначено было умереть, то вероятным кандидатом был Уилл — он был офицером действующей армии в военное время. Но нет, он пережил годы военных действий без каких-либо тяжелых ранений и с единственным серьезным приступом лихорадки. Маку было предназначено остаться в живых. Его юмор и жизнелюбие должны были сделать его бессмертным. И вот теперь…

Уилл и сам не знал, сколько времени простоял, глядя на серебристую поверхность реки Дауро, когда возвратился Боллард и сказал:

— Ты получил каюту на пакетботе, который отходит через три часа. Каюта маленькая. С тобой вместе поедет один крупный виноторговец, он кое-чем мне обязан и поэтому согласился приютить тебя. Там так тесно, что вам придется дышать по очереди.

— Мы справимся. Спасибо, Джастин. — Уилл криво улыбнулся. — Как хорошо, что я еще не распаковал вещи.

Он рад, что возвращается в Лондон. И первое, что он сделает, — это навестит Керкленда и спросит, что, черт возьми, произошло с его единственным братом.

Спускаясь по лестнице к завтраку, Кири зевала. Хотя ей доставляли удовольствие массовые сборища и знакомство с самыми разными людьми, десять дней посещения клубов, общения с картежниками, потягивание алкогольных напитков (последнее не доставляло ей никакого удовольствия) — все это вызвало у нее непреодолимое желание провести спокойный вечер на Эксетер-стрит. Еще того лучше было бы провести спокойный вечер в кругу своей семьи, но вся семья уехала на север, в поместье ее брата.

Еще хуже, чем тоска по семье, было осознание того, что остается всего неделя до открытия парламентской сессии, а о заговорщиках им так ничего и не известно. Никаких покушений на жизнь не было, но это могло лишь означать, что готовится какой-то массированный удар. Маккензи объяснил ей, что открытие парламентской сессии — это грандиозное событие, которое привлекает толпы жителей Лондона, жаждущих поглазеть на членов королевской семьи и высокопоставленных государственных деятелей. Все обставляется с большой помпой и по традиции призвано продемонстрировать мощь и величие королевства. Кроме того, это самый удобный случай для всяких неожиданностей.