Королевский лес. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

Слава Богу, его еще не покинул рассудок! В голосе Тома Фурзи прозвучало такое изумление, такое недоумение, что было ясно: неизвестно, кого они ожидали увидеть, но не его. Ему освободили ноги. Еще один знак того, что они чувствовали себя в невыгодном положении. Он с усилием сел. Ему придется блефовать.

– Фурзи? Я узнал твой голос. Что это значит? Почему ты не на ферме?

– Но… что ты тут делаешь, брат Адам?

– Не твоя забота. Зачем ты здесь и почему напал на меня?

Последовала пауза.

– Принял тебя за другого, – мрачно ответил голос Фурзи.

– Двух фунтов он всяко не стоит. – Женский голос, но не Мэри.

И тут он, конечно, сообразил:

– Понятно. Вы решили, что может явиться Люк.

– Моя сестра считает, что видела его.

– Ах вот как… – Благодарение Господу! Теперь он знал, что сказать. – Ладно, Фурзи, – медленно произнес он, – тебе не следовало без разрешения покидать ферму, но я здесь по той же самой причине. Мне пришло в голову, что он может сюда приходить, и если так, то его схватят.

– И видимо, наши два фунта получим не мы, а ты, – сказал Том.

– Ты забываешь, что мне не нужны два фунта. У монахов нет мирского имущества.

– Ты хочешь сказать, что мы можем его изловить?

– Полагаю, что да, – сухо ответил Адам.

– О! – Фурзи, судя по тону, просветлел. – Тогда мы можем покараулить сообща.

Что он мог сделать? Адам уставился на амбар. Вдруг Мэри, удивленная, что с ним стряслось, выйдет на его поиски? Хуже того – позовет по имени? Сказать им, что он собирался осмотреть амбар, и предупредить ее? Он счел это слишком рискованным. Они решат, что его присутствие привлечет Мэри к тому факту, что они выслеживают ее брата.

Или еще хуже: что, если Том войдет, а Мэри примет его за любовника и назовет не тем именем?

К счастью, как он скоро понял, Тому гораздо больше хотелось поймать Люка, чем встречаться с женой. Но все равно была вероятность того, что на рассвете бедняга Люк явится повидать сестру. Адам прикинул, нельзя ли ему как-нибудь помешать, но в темноте не понимал как.

А потому они ждали. Из амбара не доносилось ни звука, и Люк не появился. Когда рассвело, они согласились бросить это занятие. Фурзи спросил разрешения прийти и покараулить еще.

– Думаю, можно, – ответил брат Адам, а затем уехал.

Ему предстояло много дел.

Солнце уже поднялось высоко, когда он достиг места близ Берли, где встретился с углежогом. Пакла долго искать не пришлось, благо тот, очевидно, заметил его приближение.

Сейчас Пакл занимался двумя огромными угольными конусами. Судя по виду, горение в одном почти завершилось, а в другом только началось. Пакл был один. Люка не было и в помине.

Брат Адам не стал терять время:

– У меня сообщение для Люка.

– Для кого?

– Я понимаю. Ты его не видел. Просто передай сообщение. – Он коротко рассказал Паклу о бдении Тома. – Лучше ему туда не ходить. Сейчас. – Он сделал глубокий вдох, подумал, не попытаться ли передать сообщение Мэри, но решил, что риск слишком велик. – Мне приходится просить тебя об услуге, Пакл. Будь добр, скажи Мэри, что за домом следят. Можешь сослаться на меня. Она поймет.

И много ли поймет Пакл? Не удивится ли тому, что он помогает Мэри и Люку, или догадается о правде целиком? По его задубелому лицу понять было невозможно. Он посмотрел Паклу в глаза:

– Надеюсь, молчание покупает молчание.

Лишь глянув на него, Пакл уставился на свой костер. И только когда монах уехал, пробормотал:

– В Нью-Форесте так было завсегда.

«Боже, – подумал Адам, возвращаясь на земли аббатства, – теперь я еще и в преступном сговоре с Паклом». И тем не менее он, внимая утреннему пению птиц, ощутил только странное возбуждение оттого, что отпал от благодати.

Он скрылся из виду и был бы крайне удивлен, если бы увидел, что случилось со вторым угольным конусом. В его торфяном боку отворилась дверца, и вышел Люк, ничуть не обгоревший и даже не перегревшийся.

Тайник, придуманный Паклом, был искуснейшим сооружением. Внутреннее строение верхней половины огромного конуса более или менее соответствовало обычному, за исключением того, что Пакл, используя сырой материал, мог произвести много дыма и очень мало тепла. Но ниже, под толстой торфяной внутренней крышей, была полость с вентиляционными отверстиями, где Люк мог со всеми удобствами оставаться сколь угодно долго. Пакл ежедневно на рассвете разводил наверху огонь, и даже самый зоркий прохожий не разгадал бы его секрет.

Следующая неделя была для Нью-Фореста хлопотной.

По настоянию приора лесничие два дня подряд выпускали собак. Управляющего настолько утомило это дело, что он возложил всю ответственность на молодого Альбана. В первый день они обыскали леса близ фермы Прайда и дальше, чуть не до Берли. Но там запах настолько запутался, что они лишь ходили кругами. На следующий день они направились в сторону Минстеда. Но запах загадочным образом привел их прямо к дому лесничего, которому было совсем не смешно.

Под наблюдением – явным или тайным – оказалась половина Королевского леса. Лесничие и их помощники разъезжали группами. Они заходили в хижины, останавливали каждого лесного жителя. Все это ни к чему не привело, но как-то ночью Пакл печально заметил Люку:

– Трудненько тебе становится выходить.

Мэри прождала десять дней, прежде чем отправиться на свидание. Все это время она не видела брата Адама. Но он редко покидал ее мысли.

Что чувствует женщина, соблазняющая монаха? Теперь она улыбалась при мысли, что даже в тот первый день, хотя она пребывала в расстройстве, а он упирался, до него так и не дошло, что именно она соблазнила его. Она инстинктивно желала невинности этого сильного, мужественного человека, который никогда не знал женщины. И она, крестьянка, жена простого чернорабочего, имела власть научить его в познании жизни. Он сделал к ней шаг, даже полшага. Он попросил, не понимая, что просит – или, уж это наверняка, чего.

«Я взяла Божьего, запретного человека и заставила его засиять, как солнце». Порой она становилась почти одержимой чувством женского триумфа. Нет, она не показала ему этого. Во всяком случае, поначалу. Она с улыбкой подумала, что соблазнила его очень изящно.

Значит, на том и все? Всего лишь соблазн? О нет! Была первопричина, по которой он ее привлек: его красота, его ум; ее чувство, что у него было то, чего не имела она; ее уверенность в том, что, даже если она не вполне понимала, какие это качества, ей хочется обладать ими.

Сперва, когда они разговаривали в ночи, она спрашивала: «О чем ты думаешь?» И он отвечал что-то такое, что она, как он думал, поймет. Но вскоре, когда она дала понять, что хочет большего, он старался растолковать свои ночные раздумья. Объяснял, к примеру, так: «Был, видишь ли, такой великий философ по имени Абеляр, и он считал…» Или рассказывал о дальних странах или выдающихся событиях, о мире, который намного превосходил все ей известное, но был все-таки смутно различимым, как свет, проникающий через церковное окно. И он находился в этом другом мире. Она это знала. «Твой ум блуждает среди звезд», – шепнула она как-то раз, но не в насмешку. А когда однажды он высказал какую-то удивительную идею, она рассмеялась: «И ты подумал об этом, потому что находился во мне?» Честно говоря, она была довольна, как никогда в жизни.