Королевский лес. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

«У меня есть сын. Господи Боже, у меня есть сын!»

Однажды, когда он был один и никто не видел, брат Адам даже вынул ножичек, которым пользовался тем же днем раньше, и украдкой выцарапал на камне маленькую букву «А».

Адам. И иногда он думал, что если его покарают изгнанием из райского сада в места потемнее, то он ради сына, возможно, все повторит заново.

Так брат Адам прожил со своей тайной в аббатстве Бьюли много лет.

1480 год

Пятница. Рыбный день на рынке Лимингтона. По средам и пятницам в восемь утра рыбаки на час выставляют свои лотки.

Теплое утро в начале апреля. Запах свежей рыбы был бесподобным. На той заре ее в изобилии доставили на маленькую пристань. Там были угри и устрицы из эстуария; хек, треска и прочая белая рыба из моря; был и серебряный карась, как называли тогда желтого морского петуха. Рыбный рынок посещали в основном горожанки: купчихи в платьях с широкими рукавами и вимплах, укрывающих головы; особы победнее и служанки, некоторые – в корсажах с черной шнуровкой, все в передниках, на голове капюшоны, чтобы выглядеть респектабельнее.

Бейлиф только ударил в колокол, объявив о закрытии рынка, когда с пристани появились двое мужчин.

Достаточно было взглянуть на стройного человека, шагавшего по улице тем теплым апрельским утром, чтобы возникло чувство, будто вы его знаете. Все дело было в походке. Она с предельной откровенностью показывала, что ему решительно наплевать, кто что думает. Просторные штаны из льна бодро хлопали по икрам, оставляя обнаженными лодыжки. На ногах сандалии с кожаными ремешками. Джеркин, не очень чистый, был из шерстяной ткани в желтую и синюю полоску. На голове кожаная шляпа, сшитая им самим.

Молодой Джонатан Тоттон не помнил случая, чтобы на Алане Сигалле не было этого головного убора.

Если жизнерадостное лицо Алана Сигалла было внизу как бы срезано, если его жидкая черная бороденка шла ото рта прямо к адамову яблоку, ничуть не задерживаясь на таком украшении, как подбородок, то вы могли не сомневаться, что это объяснялось решением Алана и его предков прекрасно обойтись без последнего. И в его бодрой невозмутимой улыбке присутствовало нечто подтверждавшее вашу правоту. Казалось, что о подбородке она говорит: «Мы срезали здесь угол и, может быть, еще кое-где, о чем вам незачем знать».

От него пахло дегтем, рыбой и морской солью. Как часто бывало, он напевал какой-то мотив. Юный Джонатан Тоттон был очарован им и, гордо вышагивая рядом с моряком, только достиг участка пологой улицы, где стояла маленькая и приземистая городская ратуша, когда его позвали спокойно, но властно:

– Джонатан, поди сюда.

Он с сожалением оставил Сигалла и направился к деревянному дому с высоким щипцом, перед которым стоял его отец.

Мгновением позже отцовская рука легла ему на плечо, и он очутился внутри.

– Я предпочел бы, Джонатан, – негромко наставлял отец, – чтобы ты не проводил столько времени с этим человеком.

– Почему, отец?

– Потому что в Лимингтоне есть общество получше.

«Ну вот и началось», – подумал Джонатан.

Лимингтон, находившийся в устье реки, которая текла от Брокенхерста и Болдра в море, располагался в центре береговой линии Нью-Фореста, хотя, строго говоря, он, стоявший на маленьком клине прибрежной сельскохозяйственной земли и болот, не был отдан под официальную юрисдикцию охотничьих угодий Вильгельма Завоевателя.

Ныне он превратился в преуспевающий маленький портовый город. Начинаясь от скопления лодочных сараев, складов и рыбацких домов на небольшом причале, широкая Хай-стрит взбегала на довольно крутой склон мимо двухэтажных оштукатуренных деревянных домов с нависающими верхними этажами и щипцовыми крышами. Ратуша, стоявшая на вершине холма слева и типичная для той эпохи, была построена из камня и представляла собой маленькое темное помещение, окруженное сквозными арками, где многочисленные торговцы предлагали свои товары; наружная лестница вела на второй этаж в просторную нависающую надстройку, которая служила залом суда для обсуждения городских дел. Перед ратушей стоял городской крест[10], через улицу – гостиница «Ангел». Примерно в двухстах ярдах дальше на вершине склона высилась церковь, обозначавшая границу города. Были еще две улицы, перпендикулярные Хай-стрит, церковь, крест на базарной площади, так как каждый сентябрь Лимингтон имел право проводить трехдневные ежегодные ярмарки. Были колодки и крохотная тюрьма для злоумышленников, позорный стул и позорный столб. Имелся городской колодец. Население города составляло примерно четыреста человек.

С Хай-стрит через пристань и небольшой эстуарий можно было взглянуть на высокий противоположный берег. Если выйти за городскую стену, то открывался вид на длинную линию острова Уайт по ту сторону Солента.

Таков был Лимингтон, и его общество явно было лучше, чем компания Алана Сигалла.

Трудно сказать, когда был основан Лимингтон. Четыреста лет назад, когда чиновники Вильгельма Завоевателя составляли «Книгу Судного дня», они отметили на побережье небольшое поселение, известное ныне как Старый Лимингтон: земли всего на один плуг, четыре акра лугов, шесть семейств и пара рабов.

Формально, несмотря на свою малость, Лимингтон являлся поместьем, которым наряду со многими другими владели лендлорды, первыми начавшими разрабатывать это место. Изначально этому месту отводилась роль гавани, откуда лодки могли пересекать узкие проливы и достигать острова Уайт, где у лордов тоже имелись угодья. Даже такой выбор не был неизбежным. У лендлордов имелось также поместье Крайстчерч, где вскоре после смерти Вильгельма Руфуса построили возле приорства и узкой гавани приятного вида замок. На первый взгляд казалось вполне естественным, что именно Крайстчерч станет портом. Однако беда была в том, что навигацию затрудняли отмели и течения между Крайстчерчем и островом Уайт, тогда как подступы к поселению Лимингтон представляли собой, как выяснилось, глубокий и легкопроходимый канал.

«Да и путь короче» – так рассудили. И потому предпочли Лимингтон.

Он все еще оставался деревней, но примерно в 1200 году лендлорд сделал следующий шаг: на склоне между поселением и рекой он проложил грязную улочку с тридцатью четырьмя скромными делянками по обеим сторонам. Рыбакам, морякам и даже торговцам вроде Тоттонов предложили покинуть другие местные порты и осесть в Лимингтоне. А чтобы еще больше их заинтересовать, поселению, известному как Новый Лимингтон, придали новый статус.

Оно превратилось в город.

Что это значило в феодальной Англии? Наличие хартии от монарха, дарующей городские права? Не совсем так. Хартия обычно жаловалась феодальным лордом. Иногда им бывал сам король; в новых городах с кафедральным собором, возникавших в то время, таких как Солсбери, хартию жаловал епископ. Однако в случае Лимингтона ее даровал крупный лендлорд, который владел Крайстчерчем и многими другими землями.