Янтарь в болоте - Дарья Кузнецова

– Вы что, его оправдываете? – не сразу сумела справиться с изумлением Алёна.

– Вот еще чего не хватало! – отмахнулась дева с пренебрежением. – Я тебе о том толкую, что оба они хороши. Князь гадко себя повел, но гадко с Софьей, а не с девицей этой твоей. Чай, она и сама с глазами и головой на плечах, думать надо, прежде чем от женатого мужчины подарки принимать и ухаживания его привечать. Так что об этом вовсе не печалься. Ну а что девки во дворце злые и козни строят… Да будто в твоей родной станице люди другие! Разве только размах поменьше, оттого что возможностей не столько. Люди везде одни – есть в общем хорошие, есть дрянь, но у всякого, если поискать, темное и светлое в душе найдется.

– Да, вы правы, – тихо вздохнула Алёна. – Я просто не думала, что здесь все вот так, ждала иного. Глупо, наверное, но – да, думала, они чем-то лучше, зовутся же благородными. А потом княгиня, девицы эти злобные, и сразу все как-то не заладилось. А еще, наверное, дело в том, что дома я ко всем привыкла, знаю, чего от кого ждать, и родня там есть, и друзья надежные, верные, а здесь каждый – новая загадка, и неясно, кому верить можно. И я-то для них не своя, с чего им тепло встречать… – рассуждала она немного сбивчиво, но от этого тоже становилось лучше.

– Вот, другой разговор! – одобрительно улыбнулась Озерица. – Не зря ты мне понравилась. Идем, довольно тут тухнуть, праздник сегодня. Не любы тебе княжеские забавы – ну так попробуй русалочьи!

Поначалу Алёна дичилась и откровенно побаивалась веселящейся нечисти. Прежде ей доводилось сталкиваться с русалками, и добрыми те встречи не были, в лучшем случае расходились каждая при своем. Однако здесь и сейчас русалки веселились. Искренне, от души, и вскоре Алёна почти забыла, с кем водит хороводы и играет в игры. Всей разницы – ладошки у новых знакомых были прохладными и влажными. Те же забавы, те же песни, гадания те же. И воск в воду лили, откуда только взяли все нужное, и камешки бросали, и венки пускали…

Алёне не давала покоя мысль, на кого могут гадать утопленницы, так что она в один момент отвела Озерицу в сторону с вопросами. Неужели на водяных? Оказалось, и на них, и не только. Русалки урожденные жили как духи, но и почти как люди, тоже любить умели и тоже чувств искали. А вот с теми, что из утопленниц, по-разному бывало: иной русалке новый облик приходился по душе, выбирала она себе водяного по сердцу и жила не тужила, не вспоминая о прошлом, а если не получалось – рано или поздно то ли на алатырника нарывалась, который к Матушке на покаяние отпускал несчастную душу, то ли иным каким способом прерывалось такое вот ее посмертие.

Сегодня здесь собрались всякие, не только духи, которые жили в озере, но и утопленницы с окрестных речек. Но сегодня – праздник Озерицы, старшей над всеми речными и озерными духами, и нынче даже самые злые из утопленниц вспоминали светлые дни своей жизни и были куда добрее и веселее. Им сам дух праздника не давал грустить.

А в остальном русалочье гулянье оказалось Алёне гораздо больше по душе, оно почти не отличалось от деревенского. Разве что парней недоставало, но не настолько, чтобы всерьез расстраиваться. Больше печалило то, что предметы сплетен были ей незнакомы, да и во многом остальном непонятны разговоры новых знакомых. Однако говорили мало, и через некоторое время алатырница повеселела и думать забыла о своих недавних горестях. Права была Озерица, мелочи это.

В гадания Алёна никогда не верила, они не сбывались, но пытала судьбу вместе с остальными и нагадала в конце концов предательство, разочарование, дальнюю дорогу и сватов от любимого. Может, порадовалась бы, как радовались остальные девицы, да только оно каждый год выпадало – не на Озерицу, так на другой какой праздник.

Было глубоко за полночь, когда сама дева озера аккуратно подхватила алатырницу под локоть и потянула прочь от звонкой компании русалок.

– Что случилось? – удивленно глянула Алёна на духа.

– К тебе пришли, – улыбнулась та в ответ и кивнула вперед, продолжая вести девушку вдоль берега.

Увидев, к кому они идут, алатырница едва не запнулась на ровном месте и с трудом удержалась от того, чтобы упереться и не пойти. Сдержалась, понимая, что Озерицу ей все равно не побороть, коли та не захочет, а потом спутница добавила, почуяв ее смятение:

– Вам очень нужно поговорить. И не бойся, он тебе дурного не сделает. Да и я, коли надо, недалеко буду.

Алёна не боялась воеводы, а вот как говорить с ним будет – боялась. Неприятно было после последней встречи, неловко, и неясно, как держаться. И куда только былая легкость девалась!

Впрочем, известно куда. А вот как ее вернуть?..

Воевода опять выглядел не так, как на пиру, а так, как при первых встречах, и оттого стало чуть спокойнее, словно это на самом деле были два разных человека.

Босой, в подвернутых штанах, в рубахе навыпуск с расстегнутым воротом и закатанными рукавами. Кажется, Олег только недавно выбрался из воды – одежда липла к еще мокрому телу. Сапоги, кафтан и пояс с кинжалом он держал в руках. Воевода стоял поодаль и до сих пор, кажется, просто любовался русалочьим весельем, а теперь ждал, пока женщины подойдут.

– Здравствуй, Олежка, – первой заговорила Озерица.

– Привет. С днем рождения тебя, – ответил он, лишь на мгновение оторвав взгляд от Алёны. Смотрел пристально, внимательно, тяжело, отчего той становилось все больше не по себе.

– Спасибо. Ну беседуйте, – легко напутствовала дева озера.

Мгновение – и нет ее рядом, уже опять среди русалок звенит ее смех.

А в воздухе повисла густая, смущенная тишина. Алёну она тяготила, и девушка отчаянно пыталась придумать, о чем заговорить, но в голову ничего путного не шло. Олег тоже молчал – тяжело, хмуро. Но он нарушил молчание первым, предложил негромко:

– Давай отойдем, что тут стоять.

Алатырница только кивнула и с прежним, а то и крепнущим чувством неловкости зашагала рядом с мужчиной. Шутка духов или насмешка Матушки, а пришли они туда, где совсем недавно Алёна жаловалась Озерице на жизнь. Вот и теперь воевода молча постелил на дерево свой кафтан, жестом предложил сесть. Замешкался, не решившись подать руку и помочь, а там и поздно стало – девушка легко запрыгнула сама. И он остался стоять рядом, бросил сапоги на траву, сверху опустил сбрую с кинжалом да шашкой в незнакомых нарядных, праздничных ножнах.

– Алёна, я хочу извиниться, – наконец заговорил Олег, глядя прямо и открыто.

– За что? – тихо уточнила она.

– За поцелуй этот. А больше за то, что наговорил, – добавил воевода, еще сильнее хмурясь, отвел глаза, уставился на озеро, словно любуясь. – Я не имею никакого права тебе что-то указывать, запрещать или уж тем более осуждать. Дмитрий… хороший парень, немного бестолковый, но…

– И что? – не поняла Алёна.

– И это не странно, что он тебе понравился. А я, старый дурак, тебе весь праздник испортил спьяну с этой своей ревностью… – Он поморщился, все так же не глядя на девушку.