Берия. Арестовать в Кремле - Анатолий Сульянов

В роли обвинителя выступал генерал-лейтенант Н. Кулаков, бывший в войну дивизионным комиссаром, членом военного совета Черноморского флота, хорошо знавший всех подсудимых. И где только брались у него слова о «политической близорукости, подчинении государственных интересов личным»? Кулаков в конце выступления обвинил адмиралов в предательстве и требовал применения самого сурового наказания.

После перерыва Кузнецов заметил появление возле них усиленной охраны, что свидетельствовало о предстоящем тюремном заключении. Кузнецов вспомнил, как в начале 1946 года Сталин позвонил ему и спросил:

— Как вы, товарищ Кузнецов, смотрите на разделение Балтийского флота на два?

— Разрешите, товарищ Сталин, подумать и потом доложить вам.

— Думайте, но не затягивайте решение этого вопроса.

После глубокого и всестороннего анализа положения Балтийского флота Кузнецовым и его заместителями стало ясно, что делить флот на два нецелесообразно, — морской театр имел небольшие размеры, и руководство на нем должно быть единым. На доклад Кузнецова Сталин ничего не сказал, но нарком понял, что тот остался недоволен докладом и его мнением.

Через несколько дней Кузнецова с заместителями вызвали в Кремль. Сталин на приветствие ответил кивком головы и продолжал расхаживать по кабинету. Не знал нарком, что днем раньше Берия долго беседовал в этом кабинете…

Остановившись у края стола, Сталин гневно спросил:

— За кого вы нас принимаете? Возомнили себя флотоводцами и думаете, что кроме вас никто не разбирается во флотских делах! Кузнецов зазнался! Других мнений для него не существует, но мы найдем на вас управу!

Кузнецов не смолчал, воспользовался паузой и начал отстаивать точку зрения руководства наркомата Военно-Морского Флота, но его тут же прервали. Кузнецов вспылил:

— Если не пригоден, то прошу меня снять!

Присутствующие в кабинете замерли — Сталин не прощал подобного поведения, дело принимало зловещий оборот, завершавшийся, как это было принято, снятием с должности в лучшем случае…

Надо отдать должное хозяину кабинета — он имел терпение и выдержку, мог подолгу размышлять над услышанным:

— Когда надо будет, уберем…

Балтфлот вопреки логике и оперативно-стратегическому предназначению был разделен на два.

…Решение Военной коллегии Верховного суда ошеломило всех четверых: адмиралу В. Алафузову — 10 лет тюрьмы, адмиралу Г. Степанову — 10 лет, адмиралу Л. Галлеру — 4 года, адмирал Кузнецов был снижен в воинском звании на три ступени. Впоследствии адмирал Галлер умер в тюрьме, Алафузов и Степанов реабилитированы в 1953 году. Николай Герасимович направился на Дальний Восток для дальнейшего прохождения службы.

Так закончилось знаменитое «адмиральское дело», на которое Берия и Абакумов делали определенную ставку: госбезопасность бдит в оба, ведомство трудится денно и нощно, как этого требует товарищ Сталин, и второе — враги есть везде, даже среди высшего командного состава Вооруженных Сил. Вождь должен быть, по мнению Берия, доволен работой органов.

Кузнецов же, несмотря на снятие с высокого поста наркома Военно-Морского Флота и снижение в воинском звании до контр-адмирала, оставался самой авторитетной личностью среди военных моряков. Судьба не баловала Николая Герасимовича: за службу он дважды был контр-адмиралом, трижды вице-адмиралом, ему вручались четырехзвездные погоны, дважды его поздравляли с высшим флотским званием — Адмиралом Флота Советского Союза. Он один из немногих мемуаристов откровенно и с болью в сердце признался в том, что наряду с успехами при проведении операций и сражений в годы войны и в мирное время были и серьезные недостатки. «Однако мне хочется, — делился размышлениями Кузнецов, — чтобы не забывали и другое: более серьезно, глубоко, со всей ответственностью должны быть разобраны причины неудач, ошибок в первые дни войны. Эти ошибки лежат отнюдь не на совести людей, переживших войну и сохранивших в душе священную память о тех, кто не вернулся домой. Эти ошибки в значительной степени на нашей совести, на совести руководителей всех степеней. И чтобы они не повторялись, их следует не замалчивать, не перекладывать на души умерших, а мужественно и честно признаться в них. Ибо повторение прошлого будет называться уже преступлением».

К сожалению, и в официальной многотомной исторической литературе, и в многочисленных воспоминаниях участников войны, и в больших по размерам газетных публикациях большее внимание уделяется наиболее удачным операциям, в которых проявлялись и командирская находчивость, и массовый героизм воинов, и полководческий талант маршалов и генералов, но крайне недостаточно описываются неудачи, повлекшие и огромные людские потери, и безвозвратные утраты боевой техники, и оставление ранее занятой территории. Разумеется, нельзя в этом отношении сгущать краски и изображать войну только в черном цвете. Отечество одержало победу над сильным и опытным врагом, растоптавшим Европу солдатским сапогом, мечтавшим покорить весь мир. Эта победа позволила свободно вздохнуть всему человечеству.

Все это так, но тем не менее войну следует показывать объективно, со всех сторон, с ее миллионными потерями и реками крови, с неудачами в проведении боев и операций, с недостатками в руководстве фронтом и тылом и т. д. Для чего это надо? Для того чтобы нынешние и будущие политические и военные руководители не допускали подобных ошибок, — так пишет об этом адмирал Кузнецов. В этом отношении особо важную ценность представляют архивы различных ведомств, но некоторые из них все еще остаются закрытыми и для исследователей, и для писателей и публицистов.

Вот что сообщалось в политдонесении из 380-й стрелковой дивизии: «Наступление было организовано плохо. Не учли все плюсы и минусы в обстановке своих войск и войск противника, только стремились скорее наступать всей массой батальонов. Командир дивизии полковник Смирнов был направлен в 1260-й полк для выправления положения. Несмотря на ураганный огонь врага, бросил полк в наступление. С 21 февраля по 6 марта (1942 года. — А. С.) истреблено 83 фашиста, 2 взято в плен. Полк же потерял 1141 человека убитыми и 640 ранеными». Эти страшные события происходили на Калининском фронте после недавнего наступления (командующий войсками фронта генерал И. Конев).

380-я дивизия прибыла на фронт из Алтая и после тяжелого, изнурительного, многодневного марша по глубокому снегу и бездорожью была с ходу брошена в бой без артиллерийской подготовки, без авиационного прикрытия, а самое главное — без глубокой и всесторонней разведки! Личный состав был необстрелян, командный состав не имел опыта организации боя, взаимодействия частей и подразделений. В течение 26–28 февраля дивизия пыталась овладеть населенными пунктами Шарки, Яблонка, Толстуха под непрерывным артиллерийским и пулеметно-минометным огнем гитлеровцев, бомбежкой с воздуха и, естественно, несла все это время большие потери. Ни командование фронта, ни командование армии не организовали своевременный подвоз боеприпасов для артиллерии и стрелкового оружия. «Имеется ряд случаев, — сообщалось в политдонесении, — смерти бойцов на почве истощения…» Красноармейцы погибали не только от огня противника, а и от… голода!