Возвращение бумеранга - Олег Семергин-Каховский

На какое-то мгновение Гейдрих потерял сознание, а когда вновь пришел в себя, то заметил, что теперь рядом с женщиной стоит полицейский. Шофер с экспедитором выгрузили уже большую часть коробок, когда полицейский остановил еще один пикап. После недолгих переговоров с водителем второго пикапа полицейский и женщина подошли к нему. Они стали вытаскивать его из остатков его «Мерседеса». Гейдрих изо всех сил старался помочь женщине и полицейскому, и хотя его ноги были, как ватные, он все же сумел доковылять до пикапа. Его попытались усадить в кузов машины, но из-за высокого роста поместиться в кузове сидя было очень трудно. Полицейский снял куртку и бросил ее на ящики, которые стояли на полу кузова. Женщина положила туда же и свою кофточку. Гейдрих с трудом лег на это импровизированное ложе. Полицейский тоже кое-как втиснулся в кузов, а женщина, видимо, решила сесть в кабину рядом с шофером. Наконец, машина тронулась.

Гейдрих периодически на короткое время терял сознание, но теперь он был более или менее спокоен за портфель с документами: он надеялся на сидящего рядом полицейского. Хотя Гейдриху и показалась эта поездка вечностью, ехали они не более трех-пяти минут.

Но вот машина остановилась, примерно через минуту дверцы кузова открылись, и Гейдрих увидел большое старое здание. Из дверей здания уже выбегали два санитара с носилками. Гейдрих понял, что его привезли в больницу.

— Сообщите об этом группенфюреру Франку, — заплетающимся языком с трудом попросил он полицейского.

— Сейчас мы все сделаем, все будет хорошо, — заверила его возникшая непонятно откуда все та же белокурая женщина.

Только отъехав от места покушения километра на два, Кубиш начал приходить в себя. В какой-то момент ему показалось, что за ним следят, и он начал бессмысленно кружить по городу. Постепенно к нему вернулась способность рассуждать здраво. Его окровавленное лицо явно привлекало внимание. Надо было хотя бы умыться. Ян огляделся и прикинул, где бы можно было найти ближайшее убежище. Самой близкой была квартира Новаковых. И Ян направился к ней. По дороге он решил, что подъезжать к дому на велосипеде не стоит — это может привлечь внимание. Немцы, наверняка, уже знают, что он бежал с места преступления на велосипеде. Немного подумав, Ян вспомнил, что недалеко от дома есть филиал магазина «Батя». Около всех магазинов этой фирмы стояли подставки для велосипедов, и он решил оставить велосипед там, пешком пройти к Новаковым, а потом послать кого-нибудь забрать его оттуда. Так он и сделал.

Когда он явился к Новаковым, то пани Новакова, ни слова не говоря, только всплеснула руками и сразу засуетилась, помогая ему раздеться, доставая из шкафа полотенце и чистую рубашку. Ян посмотрел на себя в зеркало и понял, что вид у него действительно страшный. Лицо было все в запекшейся крови, рубашка на груди окровавлена, лицо бледное, как полотно. Он прошел в ванную комнату, разделся до пояса и, превозмогая боль, умылся. Теперь можно было разглядеть, что на груди и на лице у него осталось множество мелких осколков, очевидно, от кузова машины и от самой бомбы.

Он, как был по пояс голый, прошел на кухню и сказал:

— Пан Новак, вы не вытащите мне осколки, я тут попал в переделку, и меня немного зацепило. И хорошо бы послать кого-нибудь за велосипедом, я его оставил около магазина «Батя». Крайний справа.

Пан Новак тут же пошел искать свои очки и пинцет, а пани Новакова крикнула дочке:

— Индра, доченька, сбегай-ка к магазину «Батя» и привези к нам в сарай велосипед, который там стоит. Он крайний справа. Если к тебе кто-то будет приставать с вопросами, то ничего не отвечай. Видишь, наш друг попал в аварию, и у него из-за этого могут быть неприятности.

Индра вернулась через минут двадцать и сообщила, что поставила велосипед в сарай. К этому времени пан Новак уже вытащил все осколки, которые сумел обнаружить, а пани Новакова перевязала Кубишу грудь и теперь накладывала ему на лицо компресс.

Франк зашел к себе в кабинет, расслабил ворот, глубоко вздохнул, взял трубку телефона и попросил соединить его лично с фюрером. В трубке долго что-то трещало, иногда были слышны чьи-то голоса, но вот он услышал хорошо знакомый ему по радиовыступлениям голос.

— Мой фюрер, с вами говорит группенфюрер Карл Франк, — представился начальник пражского гестапо, — Полтора часа назад было совершено покушение на протектора Богемии и Моравии обергруппенфюрера Гейдриха.

— Он мертв? — с тревогой в голосе прервал его Гитлер.

— Нет, мой фюрер, он тяжело ранен. Сейчас он в больнице.

Последовала непродолжительная пауза.

— Сейчас я распоряжусь, чтобы к вам немедленно вылетели наши врачи, — сказал Гитлер. — Наши лучшие врачи. А что с преступниками?

— Им удалось скрыться с места преступления, мой фюрер, — виновато проговорил Франк, — но уже организована специальная группа, которая занимается этим расследованием.

— И охрана не смогла ни захватить, ни убить ни одного из них? — с нотками недоверия спросил Гитлер.

— Обергруппенфюрер был без охраны, только с шофером, мой фюрер, — растерянно ответил Франк. — Шофер Гейдриха Кляйн какое-то время преследовал одного из преступников, но был тоже ранен.

— Сколько раз я вам всем говорил, чтобы вы никуда не ездили без охраны, — взорвался Гитлер, — Если я услышу, что вы, Франк, тоже ездите один, вы тут же отправитесь рядовым в саперный батальон! Везде только с охраной! Я сегодня же отдам приказ, чтобы вам в Прагу выслали пару бронированных автомобилей. Ваша беспечность до добра не доведет! Преступники должны быть найдены и строго наказаны! Очень строго! Всех замешанных в этом преступлении расстреливать вместе со всей семьей! Я прикажу Далюге немедленно вылететь в Прагу и возглавить расследование этого чудовищного преступления. Пусть покажет, как умеют работать его люди. А вы, Франк, возьмите пока на себя обязанности протектора. И вот еще что, не дожидаясь прибытия Далюге, возьмите 10000 заложников и расстреляйте! Невзирая на пол и возраст! И громко объявите, что если преступники не будут найдены, то такая акция повторится!

— Мой фюрер, — возразил Франк, — мне кажется, что преступники и делали расчет именно на такую реакцию. Такая реакция даст возможность нашим врагам говорить о всеобщем саботаже и сопротивлении. Мы должны убедить всех в обратном, что это всего лишь разрозненные отдельные акции небольшой группы недовольных. В крайнем случае, можно расстрелять уже осужденных за преступления против Рейха.

— Ладно, это вы уже решите с Далюге, — согласился Гитлер. — Не скупитесь в деньгах, Франк, назначьте вознаграждение в миллион марок тому, кто даст действительно ценные сведения, которые помогут вам выйти на преступников. Крупные суммы должны получить и все те, кто окажет настоящую помощь следствию. Это происки евреев, а они за деньги продадут родную мать. Не будьте скрягой.