Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев

чтобы назначенный им на роль оружейника человек изначально показывал успехи в изготовлении луков и стрел? Конечно, это было бы желательно, но вовсе не обязательно.

Давайте разберемся, каким мотивом руководствуется вождь, когда принимает такое решение.

Его мотив – повышение управляемости. Если все члены племени изготавливают луки и стрелы когда им заблагорассудится, племя может регулярно сталкиваться с-ситуацией, когда надо идти на охоту, а идти не с чем. Что делать вождю? Бегать и уговаривать соплеменников, чтобы они не забывали заняться изготовлением оружия? Или поручить эту критически важную сферу деятельности какому-нибудь одному члену племени, обеспечив его всем необходимым?

В этом последнем случае вождь точно знает, с кого спрашивать за то, чтобы оружие было готово вовремя и в нужном количестве. Появляется реальная ответственность и повышается способность вождя управлять делами племени.

Еще раз подчеркну: для того, чтобы принять такое решение, совершенно необязательно, чтобы назначенный человек был изначально искусен именно в оружейном деле. Скорее всего, будет выбран не самый искусный, а самый надежный, ответственный человек.

А вот дальше, скорее всего, и случится чудо повышения производительности вследствие разделения труда. Человек, постоянно сосредоточенный на изготовлении одного и того же изделия, будет совершенствоваться в своей профессии. И в итоге вождь и все племя в целом получат неожиданный приятный бонус в виде увеличения количества производимого оружия и улучшения его качества.

Я тоже не удержался и рассказал вам сказку. Но мне кажется, что эта сказка более убедительна, нежели та, которую рассказал нам А. Смит.

Давайте двинемся немного дальше. Играет ли в этой истории какую-нибудь роль численность племени? Да, и двоякую. С одной стороны, чем больше племя, тем сложнее им управлять и тем больше заинтересованность в наведении порядка путем разделения труда.

С другой стороны, решение управленческой проблемы путем разделения труда имеет смысл, опять-таки, если племя достаточно большое и его потребности в определенной продукции таковы, что ее изготовлением можно занять одного (а может быть, и не одного) человека полностью [64]. В маленьком племени оружейник будет либо бездельничать часть времени, вызывая недовольство других, либо его потребуется регулярно загружать какой-то другой деятельностью.

В первом случае в дополнение к недовольству членов племени общая производительность сообщества может даже уменьшиться (если она не будет в достаточной мере компенсирована ростом индивидуальной производительности оружейника). В последнем же случае перед вождем встает сложная управленческая задача: полностью определить схему загрузки оружейника различными видами деятельности, так чтобы они не вступали в противоречие друг с другом. Тут важно, чтобы не произошло размывания ответственности – ради чего, собственно, все и затевалось.

К тому же скорость совершенствования оружейника будет меньше, чем в случае полной занятости одним видом деятельности. Но это уже соображение «извне» ситуации. «Внутри» ее оно не работает, поскольку возможность роста производительности изначально не принимается во внимание.

Не существует удовлетворительных объяснений, как в рамках рыночной экономики может происходить углубление разделения труда.

Я сейчас сделаю, наверное, очень революционное утверждение. Рынок не имеет никакого отношения к созданию разделения труда. Разделение труда может происходить только в нерыночно организованных социально-управленческих структурах.

Именно поэтому неоклассике, полностью сосредоточившейся на изучении рынка, приходится просто констатировать существование разделения труда, никак не объясняя, откуда оно взялось. То есть, конечно, полностью обойти этот вопрос не удается. Поэтому какие-то слова говорятся. И возможно, кто-то что-то по этому поводу слышал, так что мне придется уделить этому вопросу немного внимания.

Первая версия заключается в том, что разделение труда формируется как результат многочисленных проб и ошибок. Это, как мы понимаем, чисто риторическое утверждение. Чтобы оно было хоть сколько-нибудь реальным, надо объяснить, что именно пробуется. А самое главное, исходя из каких ожиданий. Какой результат хочет получить человек, пробуя что-то?

В этом объяснении человек представляется каким-то совершенно бессмысленным существом, которое пробует что попало, просто чтобы попробовать, ради самого процесса – а нам при этом твердят о рациональности. Рациональный человек, прежде чем что-то попробовать, должен выдвинуть какую-то гипотезу, желательно простую.

У человека, который решит специализироваться на чем-то одном, гипотез должна быть целая куча. Тут не только гипотеза о том, что его труд станет производительнее. Но и что его труд станет производительнее, чем у других, про которых он ничего не знает. А вдруг так окажется, что другие этот продукт все равно делают быстрее и лучше, просто он сам изначально такой неумеха. Да, и еще гипотеза, что если у него все-таки все получится в соответствии с его предыдущими гипотезами, то он сможет уговорить других людей обменяться.

Конечно, человек много чего делает методом проб и ошибок. Например, с помощью этого метода он отделил съедобные растения от несъедобных, и на этом пути пострадало огромное количество людей. Но мы с вами понимаем, какие побуждения заставляли человека пробовать неизвестные плоды. А вот какие побуждения заставляли его организовывать разделение труда в условиях, когда они ничего не могли знать о его возможных последствиях, – этого нам не объясняют.

Ну и еще одно соображение. Допустим, что в глубокой древности разделение труда в действительности появилось в результате проб и ошибок. В конце концов, никто там не был, и что было на самом деле, не знает. Но означает ли это, что и вся современная индустриальная система с ее глубочайшим разделением труда – создана в результате проб и ошибок?

Тут как раз уместно перейти к еще одному объяснению появления разделения труда. В современной экономике мы, на самом деле, часто можем наблюдать, как идет процесс проб и ошибок. Речь идет о новых продуктах. Действительно, фирмы регулярно пытаются выйти на рынок с какими-нибудь новыми продуктами. При этом обычно расчеты владельцев этих фирм оказываются ошибочными [65]. Но некоторые из продуктов становятся успешными и закрепляются на рынке. Таким образом, количество товаров в экономике растет, каждый новый товар производится или, по крайней мере, мог бы производиться новым производителем – и вроде бы углубление разделения труда получает свое объяснение.

Но это совершенно не так. Здесь мы оказываемся в сфере маркетинга, а не экономической теории. С точки зрения экономической теории главным эффектом разделения труда, почему о нем и следует говорить как о важном явлении, даже в неоклассике, является увеличение производительности. Обычно при производстве одного и того же продукта – здесь уместно еще раз вспомнить А. Смита с его примером про булавки. Инновационное объяснение увеличения разделения труда, приправленное концепцией проб и