Как Бог съел что-то не то - Джудит Керр

– Анна! Ох, Анна!..

– Боже мой… – Анна сразу приготовилась к худшему. – Макс?!..

Оказалось – не Макс, а папа.

Мама повлекла Анну в дом, но в холле остановилась.

– Я вернулась домой – и нашла его. На полу в его комнате, – сказала она. – Он пролежал так несколько часов. У него изменился голос, и что-то случилось с рукой.

Они во все глаза смотрели друг на друга.

– Сэм придет его осмотреть. Слава богу, он в городе! – Мама отпустила руку Анны. – Сэм скажет, что делать.

– Можно мне подняться к папе?

Они зашли в папину комнату вместе.

Фрау Грубер помогла маме поднять папу, и теперь он лежал в кровати. Его лицо выглядело утомленным и полусонным. Но при виде Анны папины губы зашевелились: он пытался улыбнуться.

– Папа!

Папины губы снова зашевелились:

– М-м-мне н-не-е-е хо-о-отелось… – голос звучал глухо, и папа как будто не мог подобрать нужных слов.

Одна рука папы беспомощно жестикулировала, другая неподвижно лежала на одеяле.

– Папа! – повторила Анна и присела на край кровати.

Она прикрыла своей рукой неподвижную папину руку и улыбнулась. Она ничего больше не сказала – ведь папа не смог бы ответить.

– Скоро придет Сэм, – сказала мама. Она стояла в ногах папиной кровати.

Папа как будто кивнул и закрыл глаза. Через какое-то время мама подала Анне знак и вышла.

А Анна осталась сидеть, где сидела, и смотрела на папу. Он спит? Его глаза оставались закрытыми, а лицо выглядело спокойным. Кудрявые седые волосы на висках разметались по подушке (на макушке у папы волос не было сколько Анна себя помнила). Ей на память пришло, как в детстве, еще в Берлине, они с Максом играли в настольную игру «Счастливая семья» и Анна обычно с готовностью жертвовала всем ради одной-единственной карты: там был нарисован булочник со впалыми щеками и обширной лысиной. «Он такой милый, – объясняла Анна Максу, – прямо как папа!»

А теперь папа лежал с расстегнутым воротником рубашки и тяжело дышал. Стоит ли удивляться? Он ведь уже стар. Семьдесят один? Семьдесят два? И вроде бы Анна всегда это знала, но не придавала этому никакого значения: папа не казался старым. Он отличался от других отцов, и не только возрастом – качеством своей человеческой личности.

Папа неожиданно открыл глаза и посмотрел прямо на Анну.

– Ан-на… – сказал он очень медленно.

Анна сжала его руку в своей и попросила:

– Не надо! Не разговаривай!

Но ему очень хотелось что-то сказать.

– Ан-на… – снова произнес он с огромным трудом, – кон…церт…

Она кивнула и улыбнулась. Несмотря на то что мышцы его лица не желали слушаться, папа заставил себя улыбнуться.

– Это было… – слово ускользало от него. Но он отыскал его и удержал. – Пре…крас-сно! – произнес папа победно.

* * *

Профессор подтвердил то, о чем мама с Анной догадывались: с папой случился инсульт.

– Насколько это серьезно? – спросила мама.

Профессор пожал плечами:

– Узнаем через несколько дней.

Папу нельзя было оставлять одного, и мама теперь все время была рядом – спала на раскладушке в его комнате. Анна отпускала ее на несколько часов передохнуть, когда возвращалась с работы. Папа прекрасно понимал, что с ним случилось, но не казался испуганным. На третий день, когда говорить ему стало чуть легче, он внезапно произнес:

– Странно…

– Что? – спросила Анна.

Папа жестом показал на кровать, на связанный с болезнью беспорядок в комнате:

– Все это. – И добавил чуть ли не с восхищением: – Надо же, какой пора-зи-тельный опыт!

Профессор в следующий свой визит остался доволен прогрессом в течении папиной болезни.

– Кажется, на этот раз нам повезло, – сказал он маме. – Наш больной скоро поправится.

– Полностью? – уточнила мама.

Профессор кивнул.

– Слава богу!

– И что на него нашло? – профессор не скрывал удивления. – В его состоянии подниматься по лестнице на галерею!

Мама с облегчением улыбнулась:

– Ты же его знаешь! К тому же он не мог предположить… – И тут какая-то мысль пронзила маму: – Или мог?

Профессор смотрел на нее печальными черными глазами.

– Три недели назад он ко мне приходил. У него были все классические симптомы предынсультного состояния: головные боли, покалывание в пальцах, высокое кровяное давление. Я предупреждал, что ему нужно быть предельно осторожным. А он что выкинул? Полез куда-то по лестнице в тысячу ступенек, чтобы послушать Бетховена!

Мама во все глаза смотрела на профессора:

– Так он знал!..

Анна вспомнила папу – как он слушает Седьмую симфонию:

– Мне кажется, я понимаю, почему он так сделал.

Был на редкость теплый вечер, и они сидели в саду. Дрозд стриг траву на лужайке, Познаньские что-то обсуждали по-польски, фрау Грубер лущила в миске горох.

– Ты сказал: «повезло на этот раз», – заметила мама. – Что это означает?

– Именно это, – ответил профессор.

– Но я не понимаю… «На этот раз…»?

Профессор стал раздражаться:

– Дорогая моя, с твоим мужем случился удар, который мог иметь фатальные последствия. Вместо этого он поправится. Надо благодарить судьбу!

– Я и благодарю. Но что ты все-таки имел в виду, когда сказал «на этот раз»?

– Ради бога… – профессор бросил тяжелый взгляд в сторону Анны. – Ты должна знать, как это бывает. Если случился один удар, может случиться и другой. Возможно, пройдет довольно много времени… Но твой муж немолод. И в следующий раз, – он развел руками, – нам, возможно, не так повезет.

* * *

Папа поправился довольно быстро. Через неделю он уже мог нормально говорить. Рука все еще его беспокоила. Но когда на побывку приехал Макс, папа уже совершенно пришел в себя, и Макс даже удивился: болезнь не оставила почти никаких следов.

– Папа выглядит немного уставшим, только и всего, – заметил Макс.

Но все они понимали: папе просто отпущено какое-то время…

Анна совершенно не могла справиться с этим знанием.

– Не переживай! Старый рабби, который смотрит оттуда, – папа указал глазами на потолок, – на моей стороне.

Анна взглянула на папу через стол: сейчас его глаза изучали газету, он управлялся с ножом и вилкой – что-то резал на тарелке, пока еще не очень ловко… Невозможно представить, что в какой-то момент его не станет…