Моя любой ценой - Дина Данич

очереди друг другу. Замечаю, что девчонка его совсем того — бледная, еще и дышит странновато. А мне такое без надобности. Не для того затевалось все.

— Остынь! — рявкаю на придурка, переставая скалиться. — Твоей девчонке плохо!

Дамир застывает. Оборачивается.

И наконец, блядь, делает то, что давно пора — переключает внимание на нее. А мне надо разгрести то, что осталось после Басманова и как следует переговорить с Лихачевым.

А уж после… После я смогу, наконец, приехать к Злата и теперь уже совершенно точно рассказать, что же с ее братом.

56. Злата

Феликс постоянно пропадает на работе, как он говорит, по делам. А еще мне кажется, он что-то недоговаривает. И это меня угнетает. Но сегодня я решила, что либо мы поговорим начистоту, либо… Либо нет смысла что-то продолжать!

Однако когда он приезжает домой побитый, я напрочь забываю про все свои решения.

— Боже, что случилось? На тебя напали?

— Тише, красота, — усмехается он. — Ну, кто на меня может напасть?

— Шутишь? Или забыл, как уже пытались?

— Да все ж в порядке, царапины просто, — отмахивается Багров.

— Ты себя в зеркале видел? Или ты… Ты не расскажешь мне правды, да? Как и все это время?

Он вздыхает.

— Расскажу. Теперь да. Только давай не так громко — башка трещит. А еще поесть бы… — он многозначительно поглядывает в сторону кухни.

— Голодный, значит? Хорошо. Будет тебе поесть. Но сначала — обработаем все!

Он на удивление слушается и даже сам аптечку приносит. И пока я обрабатываю ссадины и мажу мазью синяки, терпеливо ждет, и понемногу все ближе притягивает к себе.

— Феликс! Я сейчас криво пластырь наклею! — возмущаюсь.

— Да и плевать! — рявкает он и, отбросив вату и все остальное, добивается своего — вынуждает сесть к нему на колени и набрасывается на меня с поцелуем. — Весь день ждал.

— Так ждал, что кулаками махал?

Феликс качает головой. Усаживает меня поудобнее.

— У меня для тебя новость, золотце. Только не надо нервничать и рыдать.

— Что? Что-то плохое?

— Ну, почему же. Брат твой жив. Но! Состояние тяжелое. Сейчас он уже в клинике.

В первые мгновения я оглушена. Мне кажется, сейчас за спиной у меня вырастают настоящие крылья.

— Это правда? — смотрю на него сквозь слезы и не могу сдержаться.

— Просил же не рыдать, — ворчит Багров.

— Ты сделал это… Боже, ты правда сделал! Спасибо! Спасибо! — обнимаю его, прижимаюсь, плачу. Феликс напрягается по моей рукой, и я мгновенно отстраняюсь.

— Что? Больно?

— Все нормально.

— А когда я могу поехать к нему?

— Давай завтра. Он редко приходит в себя. Его нашли избитого и запертого в подвале. Так что… Дай ему время. Хотя бы до завтра.

Я бы, конечно, побежала и сегодня. Но вижу ведь, что Багров и правда устал. Да и после такого подарка…

— Я не делал этого с ним, — вдруг говорит он. — И доказательства есть. Нашел. Басманов заранее все продумал.

Растерянно смотрю на него. А ведь у меня больше и мысли не было, что Феликс как-то в этом замешан. И уже давно.

— Да я не…

Он не дает договорить. Кладет пальцы на губы, пресекая мою попытку.

— Я понимаю, почему ты так думала. Не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Так что надеюсь, этот вопрос теперь закрыт.

— Конечно… Спасибо тебе. За все.

— А теперь-то меня в этом доме покормят? — усмехается он, склоняя меня к себе все ближе. — Или перейдем сразу к десерту?

Вывернувшись, бегу разогревать еду, сервирую стол. И чувствую необычайный прилив сил.

— Ты поэтому все это время так много не договаривал? — осторожно спрашиваю, когда ужин остается позади. — Думаешь, я не вижу? Но я же не дура.

Феликс отставляет тарелку и очень внимательно на меня смотрит.

— Полагаю, ты уже догадалась, что у меня есть определенное влияние в городе. Я не считаю правильным вмешивать тебя в свои проблемы. И не делюсь всем, потому что ты нежная, ранимая девушка, которая не должна касаться грязи.

— То есть твои дела незаконны? — Феликс молчит. Пытливо смотрит, ждет. Жду и я. Но сдаюсь все же первой. — Ты преступник? В этом дело?

— В этой жизни не все делится на черное и белое, красота. Вряд ли меня можно назвать хорошим человеком, и да, порой я нахожу варианты обойти законы. Такова специфика моей сферы деятельности. Вряд ли я смогу спустя столько лет взять и отменить все это. Так что, пожалуй, тебе придется принимать меня со всеми недостатками.

— А если я не смогу?

Его взгляд едва уловимо меняется. Вижу в нем то, что не хотела бы — боль.

— Тогда у нас проблема, — сдержанно отвечает Багров. — И пока я не знаю, как ее решить.

— Ты убиваешь людей? Калечишь их? Обворовываешь?

Он слегка удивлен моим напором.

— Брат ужасов рассказал? Понимаю его отчасти. Но вот что я тебе скажу — даже законный бизнес не всегда бывает честным и чистым. Жизнь устроена несколько сложнее.

Вспоминаю слова Верховцева. Конечно, я бы хотела, чтобы была возможность опровергнуть его слова, доказать обратное. Но, увы, даже на новой работе за всего неделю я успела увидеть ту самую обратную сторону, казалось бы, легального бизнеса.

— Ты не ответил мне на вопросы.

— Нет. Ничего из этого я не совершаю обычно. Разве что в исключительных случаях вроде Басманова.

Я выдыхаю с облегчением, и чтобы немного сменить тему, озвучиваю то, что уже давно кручу в голове:

— Хочу вернуться в студию к Верховцеву.

Осторожно поднимаю взгляд на Багрова, и сердце гулко ухает вниз…

57. Злата

Я знала, что Феликс собственник. Поняла это уже давно. Но чтобы настолько… В общем наш спор про танцы закончился тем, что спала я отдельно от него. Для профилактики.

На утро у обоих настроение было так себе, но в клинику мы все же поехали.

— Подожду тебя в коридоре, — говорит Багров, когда подходим к двери палаты.

Леша выглядит жутко — в гипсе нога, весь в бинтах, на лице гематома. Все так кошмарно, что я тут же всхлипываю, хотя обещала себе быть сильной.

— Злат… — тихо шепчет он. Подхожу ближе, сажусь.

— Привет, Леш, — говорю, а у самой все расплывается. Моргаю, стираю слезы, чтобы не пугать его.

— Он не… тронул… тебя?

Ему тяжело говорить, я с трудом разбираю слова. Но о ком речь, догадываюсь сразу же.

— Нет, все хорошо. Больше он не тронет нас.

Брат смотрит на меня, а у самого такая вина в глазах.

— Прости…

— Леш, тебе