Узник Неба - Карлос Руис Сафон

— Как вы думаете, Даниель, Росиито будет счастлива?

— А вы, Фермин? Вы сами будете счастливы?

Корабль удалялся, фигурки на палубе уменьшились и в конце концов стали неразличимы.

— Фермин, мне не дает покоя один вопрос. Почему вы не захотели, чтобы вам дарили подарки на свадьбу?

— Я не люблю ставить людей в затруднительное положение. И кроме того, что нам делать с наборами рюмок, ваз, чашек и ложек, с выгравированным гербом Испании и прочими вещами, которые обычно преподносят молодоженам.

— Ну а мне будет приятно сделать вам подарок.

— Даниель, вы уже сделали мне бесценный подарок, самый лучший в мире.

— Это не в счет. Я имею в виду подарок для личного пользования и удовольствия.

Фермин покосился на меня, заинтригованный не на шутку.

— Надеюсь, не фарфоровую мадонну или распятие? У Бернарды уже собралась грандиозная их коллекция, занимающая столько места, что негде и присесть.

— Не беспокойтесь. Это не предмет.

— Но ведь не деньги же…

— Вам известно, что у меня за душой, к сожалению, нет ни сантима. Денежки водятся у моего тестя, но он ничего мне не обещал.

— Да, эти франкисты последней волны — крепкие орешки.

— Мой тесть — хороший человек, Фермин. Я не хочу с ним ссориться.

— Лучше закроем тему. Но не увиливайте, если вы поманили меня конфеткой. Какой подарок?

— Угадайте?

— Кучу «Сугуса».

— Холодно, холодно…

Фермин вздернул брови, умирая от любопытства. Внезапно его глаза загорелись.

— Неужели… уже пора?

Я кивнул:

— Всему свое время. А теперь выслушайте меня внимательно. О том, что вы увидите сегодня, нельзя рассказывать никому, Фермин. Никому…

— И даже Бернарде?

Первые солнечные лучи жидкой медью стекали с карнизов на бульваре Санта-Моника. Начиналось воскресное утро, и улицы лежали притихшие и пустынные. Мы нырнули в теснину переулка Арко-дель-Театро, и с каждым шагом ослепительно яркий свет, проникавший в узкую расселину, угасал. К тому моменту, когда мы подошли к высокому деревянному порталу, мы уже погрузились в город теней.

Я поднялся по ступеням и ударил в дверь молоточком. Эхо в глубине дома постепенно замирало, как гаснут волны на озере. Фермин, онемевший от благоговения и напоминавший мальчика перед началом первого религиозного обряда, в котором он принимает участие, посмотрел на меня с беспокойством.

— Не слишком ли рано для визита? — спросил он. — Может, шеф еще баклуши бьет…

— Это не магазин «Эль Сигло». Тут нет расписания рабочих часов, — успокоил я его. — И шефа зовут Исаак. Не произносите ни слова, пока он к вам не обратится.

Фермин был само послушание:

— Не издам ни звука.

Через пару минут я услышал, как начался танец восхитительно сложной системы шестеренок, блоков и рычагов, приводивших в движение засовы портала, и отступил на нижнюю ступеньку. Дверь на пядь приоткрылась, и в щели показалось незабываемое лицо хранителя, Исаака де Монтфорта, с ястребиными чертами и острым проницательным взглядом. Его глаза остановились сначала на моей персоне и после беглого осмотра принялись добросовестно просвечивать насквозь, сверлить и каталогизировать Фермина.

— Полагаю, это и есть знаменитый Фермин Ромеро де Торрес, — пробормотал Исаак.

— К услугам вашим, Господа и…

Я утихомирил Фермина ударом локтя в бок и улыбнулся суровому хранителю:

— Добрый день, Исаак.

— Он станет добрым, Семпере, как только вы прекратите являться на рассвете, когда я нахожусь в уборной или собираюсь на предписанную мессу в церковный праздник, — ответил Исаак. — Входите.

Хранитель приоткрыл створку еще на одну пядь, позволив нам протиснуться в дом. Захлопнув за нами дверь, Исаак поднял с пола светильник, и очам Фермина предстала причудливая механическая вязь замка, который пришел в движение, вновь закрываясь и напоминая в этот момент внутренности самых больших часов в мире.

— Да, здесь воришке пришлось бы туго, — вырвалось у него.

Я с упреком посмотрел на него и быстро приложил палец к губам.

— Взять или отдать? — спросил Исаак.

— Если честно, я давно хотел привести Фермина, чтобы он своими глазами увидел это место. Я очень много ему о нем рассказывал. Фермин — мой самый близкий друг, и сегодня в полдень он женится, — объяснил я.

— Да храни его Бог, — отозвался Исаак. — Бедняга. Уверены, что не хотите удрать со свадьбы? Я мог бы предоставить вам убежище.

— Фермин из тех мужчин, кто сознательно идет к алтарю, Исаак.

Хранитель смерил моего друга взглядом с головы до ног. Фермин виновато улыбнулся, как будто просил прощения за дерзость.

— Какая отвага!

Исаак повел нас длинным коридором к устью галереи, выходившей в главный зал. Я отстал от Фермина на несколько шагов, желая, чтобы он сам увидел зрелище, которое невозможно описать словами.

Его небольшая фигурка растворилась в широком потоке света, который низвергался из стеклянного купола, парившего в вышине. Сияние клубящимся каскадом распространялось по потаенным уголкам фантастического лабиринта коридоров, туннелей, лестниц, арок и сводов. Они будто вырастали из земли, подобно могучему дереву с раскидистой кроной. Образуя немыслимые геометрические формы, сложенные из книг бесконечные ветви устремлялись к небу. Фермин остановился у начала перехода, служившего своеобразным мостиком к основанию конструкции, и с открытым ртом взирал на открывшуюся панораму. Я незаметно приблизился к нему и положил руку на плечо.

— Фермин, добро пожаловать на Кладбище Забытых Книг.

По собственному опыту могу сказать, что человек, впервые попавший в это место, обычно бывает заворожен, пленен его чарами, переживает подлинное потрясение. Дивная красота и таинственность лабиринта повергают гостя в молчание, окуная его в мир созерцательности и грез. Естественно, Фермин не мог не повести себя иначе. Первые полчаса он, как загипнотизированный, бродил с безумным видом по закоулкам грандиозной головоломки, которую представлял собой лабиринт. Он задерживался у аркбутанов и колонн и постукивал по ним костяшками пальцев, словно сомневаясь в их надежности. Он складывал ладони трубочкой и подносил к глазам на манер бинокля, оценивая углы и линейную перспективу, пытаясь вычислить логику структуры. Уткнув свой немалый нос в корешки книг, которые образовывали бесконечную ленту, намечавшую бескрайние тропы в букинистических дебрях, он промаршировал по спирали библиотек, собирая урожай в виде названий и составляя каталог открытий, сделанных по пути. Я следовал за ним на небольшом расстоянии, испытывая волнение и тревогу.