Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

В этот момент мотор загудел, движение замедлилось – саботаж удался.

Все всполошились – никто не знал, остановятся ли баржи в конце концов, но на всякий случай держались наготове. Капитан вернулся к штурвалу с лицом, закаменевшим от ярости. На его изрезанном лице Эрван прочел две несомненные истины: во-первых, они причалят в Лонтано, во-вторых, с мзунгу он разберется позже.

Палуба на уровне илистого настила. Картина прежняя: полутень-полувода, гниющее дерево и ржавые сваи, семьи, поджидающие своих, причаленные пироги в надежде на возможную торговлю. Бытовая сценка вне всякой связи с неотвратимой опасностью.

– Ты знаешь, где диспансер? – спросил Эрван, застегивая сумку.

Сальво еще теснее прижал к телу свой чемодан.

– Ты вроде как не понял, шеф. Лонтано – сплошные развалины. Диспансер был в лесу. Значит, нужно пройти через весь город, договориться с тутси, а еще…

– Но ведь у нас твой чемодан, верно?

– Кто его знает, как все обернется. Надо надеяться, что внутри все сходится по подсчетам, и что они не пьяные, и что духи на нашей стороне…

15:10. Они смешались с устремившейся на берег толпой, пока другие уже пытались влезть на борт. Выгружались кучи припасов, бочонков, сумок. Никто уже и не беспокоился о том, чтобы остаться незамеченным. Да и о какой скрытости теперь могла идти речь. Тутси решат их судьбу. Африканская рулетка: барабан почти полон.

Наконец они спрыгнули на берег. Все было залито фантастическим растительным светом. Стволы деревьев, земля, доски палубы – все словно сочилось изумрудным, драгоценным, сияющим соком.

Перед Лонтано, мертвым городом, располагался другой, вполне живой: речное поселение, построенное людьми-амфибиями из покрышек, деревяшек и пластиковых навесов. Среди местных – несколько солдат в садовых сапогах: сборщики дорожной пошлины. Вымогательство было неизбежным, но Сальво отделался минимальной суммой. Он убрал свою палку: они вступали в мир «калашей».

Рефлекторно Эрван бросил взгляд на «Вентимилью». Никакой уверенности в длительности ремонта, но одно очевидно: едва капитан сможет тронуться с места, он газанет по полной, никого не дожидаясь. Тем хуже, если белый еще не вернется. Вернее, тем лучше.

Сняв башмаки и подвернув штанины, они вместе с остальными углубились в болотистые извивы. Ноги ступали по отбросам, вода была теплой, как моча. Так они прошагали четверть часа, пока их спутники один за другим исчезали, растворяясь в стенах из листвы и стволов. Никто не испытывал желания наведаться в развалины города, лежащие прямо по курсу и оккупированные кровожадными войсками.

На мысу показались солдаты с винтовками на изготовку, уже выцеливая прибывших. Сальво закричал, размахивая руками и показывая на чемодан. Эрван следовал за ним. Неуместная мысль буравила ему мозг: Лоик в своем буддистском бреду часто повторял, что мы, возможно, просто чей-то сон.

В это мгновение у него сложилось впечатление, что лично он выполз из чистого кошмара.

53

Им позволили подняться по тропе, не потребовав даже доллара. Под разросшейся растительностью проглядывали остатки архитектурных сооружений. Стены, удушенные плющом, обрушившиеся крыши-террасы, покрытые листьями обломки. Изгороди разбивали солнечные лучи на квадраты или ромбы, куски кровли еще хранили краску, размытую дождями: палево-розовую, водянисто-зеленую, небесно-голубую…

Хотя Эрван был уверен, что они удаляются от реки, они снова оказались на берегу: идущая между деревьями и тростниками тропа образовала бечевник, – очевидно, когда-то часть барж буксировалась вручную. Шум джунглей накрыл их, как колпаком, словно они попали в гигантский вольер.

– Сюда, шеф.

У Сальво пропал голос. Остался только тонкий писк, полностью соответствующий плескавшимся на дне крохам его отваги. Как ни странно, они шли одни по этой ничейной земле. Иногда перед ними возникала призрачная вилла: бывшие жилища Белых Строителей. Кроме изъеденных стен, там не оставалось ничего: шторы, трубы, мебель, рамы – все, что могло быть украдено, исчезло. Даже коробки кондиционеров были сняты – на фасадах еще остались от них отметины, как размытые одноцветные рамки.

– Последние грабежи были в девяностых, – пояснил Сальво шепотом, – когда Мобуту перестал платить своим солдатам. Они тогда все унесли…

Тропа вилась между заросшими лианами садовыми решетками.

– Люди здесь еще жили? – тихо спросил Эрван.

– Никто, кроме тутси. В домах полно ловушек. Зайдешь, и клетка за тобой захлопнется. А иногда, чтобы пройти, надо ползти, и полтела застревает. А по ту сторону – тутси, и он тебя придушит, если ты ему не понравишься.

Послышались ритмичные удары.

– Что это? – тревожно спросил Эрван с пересохшим горлом.

– Женщины-тутси. Призывают духов перед сражением.

– Я думал, они христиане.

– Не имеет значения. Это же для боя.

Раздались крики, пронзительные, как свист, похожие на сахельские[66] ю-ю. То ли стоны отчаяния, то ли вопли радости – понять было невозможно. Деревья сомкнулись над ними, оставив им только зыбкий сомнительный полумрак. Эрван перестал следить за временем. Все вокруг было зеленым. Мох покрывал развалины, как мех. Растительная жизнь пульсировала в каждом стоке, в каждом фундаменте.

Наконец они их обнаружили.

Женщины сидели в кружок перед холмом из листвы, напевно бормоча молитву. Легкие черные шарфы скрывали их лица. Африканская версия колдуний из «Макбета». Эрван вообразил, что их руки были корнями, а лица пауками.

– Бабки при тебе, мисье?

Он обернулся: в него целились трое безукоризненных солдат. Высокие, худые, одетые в форму хаки, затянутую на поясе ремнем с патронташем, ручным оружием и ножом. У каждого красный берет на голове и резиновые сапоги слишком большого размера, что могло бы вызвать улыбку.

Но их лица к веселью не располагали: морды, слепленные из костей и ненависти, налитые кровью глаза, буквально вылезающие из орбит. Или эти типы были здорово под кайфом, или их фанатизм граничил с безумием. В любом случае они уже перешли точку невозврата.

– Где бабки, мисье?

Эрван больше не слышал литании женщин. В очередной раз его разум оторвался от реальности, как альпинист срывается с откоса. Он уже не чувствовал ни комаров, ни удушливой жары, не различал голоса солдат и не воспринимал жужжания насекомых, словно куполом накрывающего всё и всех.

– Мисье…

Наконец в глубине мозга зажегся сигнал тревоги. Какой-то детали в картине недоставало, какого-то ключевого для этой сцены элемента. Сальво исчез.

54

Солдаты не стали слушать его объяснений: у него отобрали рюкзак и паспорт, связали руки, а затем в самой нелицеприятной манере предложили двинуться в путь. Эрван прилагал усилия, чтобы оценить свое положение – вполне безнадежное. Сальво присвоил чемодан с деньгами. Зачем он дожидался, пока не окажется на территории тутси, чтобы исчезнуть? План у него наверняка созрел довольно давно, и Эрван, так или иначе, был его частью.