Ветви терновника - Брюс Федоров

Пока судьи размышляли, как более изобретательнее обвинить Марию Селеш в очередном грехопадении, дверь зала приоткрылась, и через неё проник какой-то щуплый, совсем неприметный служитель, который подошёл к комиссару Гийому и с поклоном вручил ему свиток, перевязанный красной лентой. Комиссар развернул его и про себя прочёл содержимое.

– Вот оно, вот оно неопровержимое доказательство, – с ликованием воскликнул герр Гийом, которого словно пружиной выбросило из кресла, – в моих руках письменное признание, которое лично дал и лично подписал гнусный сожитель этой дерзкой грешницы, некий Самюэль Туск, ремесленник с Валовой улицы. Из этого документа следует, что разнузданным распутством эта пара занималась в течение многих лет и противилась браку этой женщины с уважаемым человеком, которого ей определила церковь и её родной отец. Я уверен, что эти недостойные молодые люди не только предполагали сохранить и умножить свой грех прелюбодеяния, но не исключено, что планировали совместный побег, призрев все церковные обряды. А теперь, обвиняемая Мария Селеш, признайтесь в своём распутстве и, может быть, своим признанием вы облегчите вашу многогрешную душу.

Всё время, пока комиссар произносил свою патетическую речь, Мария сидела с опущенной головой, а теперь она встала со своего табурета и гордо вскинула голову. Зелёные глаза её горели праведным гневом, и чистым звонким голосом произнесла:

– Я признаю только то, что я любила, люблю и буду любить Сэмюеля Туска, и уверена, что он также сильно любит меня, как и я его. Я не знаю, что написано в этом признании. Но уверена, что Самюэль не мог оклеветать меня, а если и сделал это, то только по принуждению или под пыткой. И я ни в чём не раскаиваюсь.

– Отправьте обвиняемую в камеру, – опять, как всегда неожиданно, прозвучал спокойный голос великого инквизитора.

Когда Марию увели, члены трибунала встали и дали выход своему накопившемуся возмущению и, не сдерживаясь, принялись дружно в один голос осуждать поведение и ответы узницы.

– Успокойтесь, все успокойтесь, – громко произнёс де Альбано. Все разом затихли. – Всё ясно. Это неисправимая грешница. Готовьте её вместе с остальными приговорёнными к аутодафе. – Раздался удовлетворённый гул голосов остальных инквизиторов. – А вы, брат Гийом, приведите ко мне завтра этого Туска, я сам хочу с ним поговорить.

Несколько последующих ночей превратились для великого инквизитора монсеньора де Альбано в череду нескончаемых мучений. Его опять стали одолевать чудовищные сновидения. Он метался в горячечном бреду, бормотал и вскрикивал во сне, скрежетал зубами, а когда пробуждался, то сползал со своей узкой и неудобной постели монаха и принимался самозабвенно молиться, выпрашивая себе какое-то прощение. Если долгая отчаянная молитва не приносила ему утешения, то де Альбано стаскивал с себя ночную рубаху, становился на колени и принимался жёстко хлестать коротким кнутом по истощённой постоянным постом спине, пытаясь хоть таким образом изгнать из своей головы гнетущие мысли, которые не давали ему покоя ни днём, ни ночью. Образ его ненаглядной тропической красавицы Марианны, которую он позволил спалить на костре, неотрывно преследовал его. Вместе с её пеплом жаркое пламя развеяло все его надежды познать земное счастье, высушило сердце и превратило в страшное и безжалостное существо, которого боялись все люди. Стоило ему закрыть глаза как перед ним всплывал образ Марианны и пристально смотрел на него немигающими зелёными глазами.

– Что ты хочешь от меня Марианна, не мучь меня. Я знаю, что моя вина не имеет искупления, но прошу тебя, во имя прошлой любви не преследуй и не терзай мою душу, – бормотал безутешный прелат. – Я признаю, что я отступник, предатель, отвернувшийся от истинной любви, которую как испытание послал мне Господь. За эту ужасную ошибку я плачу всю жизнь, которая превратилась в сплошное мученье. Освободи меня от этих страданий. Попроси за меня Создателя, ибо он не желает слышать меня и не принимает моих молитв. Только ты можешь спасти мою пропащую душу. Скажи, что я должен сделать? Я всё выполню.

* * *

Когда комиссар Гийом в сопровождении двух стражников доставил на допрос к прелату де Альбано ремесленника Самюэля Туска, великий инквизитор приказал ему:

– Оставьте нас одних. Пусть стража подождёт снаружи, пока я её не позову.

Герр Гийом переломился в поклоне и плотно прикрыл за собой дверь.

– Итак, ты тот самый Самюэль Туск, ремесленник с Валовой улицы, где живут кузнецы? – начал задавать вопросы де Альбано.

– Совершенно верно монсеньор, – переминаясь с ноги на ногу, ответил ремесленник, боязливо косясь на инквизитора.

– Так вот Туск, я хочу услышать твой рассказ о взаимоотношениях с Марией Селеш. Ведь ты же знаешь её? Не так ли? – спрятавшиеся за кустистыми седыми бровями глаза де Альбано сдвинулись к переносице. Сузившиеся зрачки грозно блеснули. – Только смотри, не лги мне.

– Монсеньор, я не могу вас обманывать. Я знаю кто вы. Я уже показал вашим подчинённым, что я знаю Марию Селеш, и знаю её давно, с тех пор как мы были детьми и вместе играли в разные игры. Мы всегда были очень дружны.

– Ты любишь её?

– Да, она всегда мне нравилась.

– Точнее. Так ты любишь её или нет?

– Я могу сказать, что я люблю её. Уверен, что это так.

– А теперь Туск, подойди ко мне ближе. Я хочу видеть твои глаза. Скажи, ты знал, что Селеш была предназначена для другого человека, который является достойным гражданином этого города? Этот союз благословила церковь. Разве ты не знал это? И при этом продолжал свои гнусные развратные отношения с Селеш, тем самым способствуя умножению её многочисленных грехов. Или для тебя слово церкви мало, что значит? Отвечай.

– Ваше святейшество. Я христианин и всегда почитал, и соблюдал все церковные обряды и предписания. Я раскаиваюсь, что не мог оставить Марию, когда церковь одобрила этот брак. Я не знаю, что сказать ещё, но эта девушка, единственное, что я хотел бы иметь в моей жизни, и я не знаю, что буду делать без неё. Как мне поступить, Ваше Святейшество, я нижайше прошу совета?

– Ты просишь у меня совета, несчастный, когда сам своими руками погубил ту, которую, как говоришь, любишь. Ты, хоть понимаешь это?

– Я не понимаю вас. На допросе мне было сказано, что, если я признаю, что мы с Марией состояли в близких отношениях, то я спасу её и себя.

Поэтому я и подтвердил, что мы любим друг друга. Это всё записано в документе, который я подписал.

Инквизитор молча смотрел на растерянного молодого человека. Его лицо растянулось в ироническую улыбку.

– Ну что ж, ты действительно спас, но только себя. Твоя наивность равносильна глупости, или ты притворяешься и хочешь скрыть свою трусость. Ты мне понятен. И ты больше не нужен священной инквизиции. Ни о чём больше не хочешь меня спросить?

– А как же Мария?

– Так вот, твоя Мария признана нераскаявшейся грешницей и будет подвергнута заслуженному наказанию. Так гласит приговор. А теперь ты можешь идти. Убирайся. – Де Альбано хлопнул в ладоши, дверь мгновенно распахнулась, и в комнату влетели два охранника, которые подхватили Туска под руки и буквально выкинули его из помещения.