Еще один шанс... - Роман Злотников

За время голода у меня в Белкино скопилось где-то около девяти с лишком сотен мастеров разных специальностей, в основном гончаров, кузнецов, лекарей и строителей разного рода — от каменщиков до плотников. Но и других также было изрядно. Скажем, тех же ювелиров прибрело аж семь человек, а были еще и кожевенники, и столяры, и скорняки, и даже один стеклодув, каковая профессия в эти времена на Руси еще была, прямо скажем, экзотической… И когда я в очередной раз вынырнул из того омута дел, в который ухнул, заняв место отца, и выбрался на неделю в Белкинскую вотчину, то учредил там еще один обучающий курс — как раз для мастеров. Предметов там было всего пять — письмо, цифирь, латинский язык и еще один иностранный, а также то, что можно было бы назвать «секреты мастерства», преподаваемые по принципу обмена опытом. Причем мастера были разбиты на классы по десять-двенадцать человек, как и в царской школе, и для каждой группы иностранный был свой — голландский, немецкий, итальянский, английский, французский, шведский, персиянский и даже чешский (ну нашелся один чех среди изрядно уменьшившегося пула московских иноземцев, чем я и воспользовался).

В принципе задумался я о чем-то подобном уже давно, но никаких действий в этом направлении так и не предпринял. В первую очередь потому, что ресурсов для ее воплощения в жизнь практически не было. В последний год батюшка сделался шибко прижимистым и деньги на мои, как он это называл «забавы», выделял мало и с натугой. Слава богу, все мои нововведения, а также наполнение вотчины даточными людишками практически ушестерили получаемый с вотчины доход, а то была бы совсем труба… К тому же проблема была и с преподавателями. Ибо те, что имелись, были до предела загружены, а других взять было неоткуда. Тех немногочисленных иностранцев, что остались в России после моего «пророчества», отец держал при себе и ценил их на вес золота. А затем, когда я занял место отца и вроде как получил доступ ко всем имеющимся в стране ресурсам, на меня столько всего навалилось, что просто было не до этого… Сейчас же я волевым решением мобилизовал учителей отовсюду, куда смог дотянуться, начиная от отряда наемников под командованием отцова любимца капитана Якова Маржерета и Немецкой слободы и заканчивая монастырями, положил им более чем щедрое жалованье и отправил в Белкино. Заодно «замотивировав» их учеников угрозой еженедельной субботней порки, механизм которой был давно отработан в царской школе. Все «группы специалистов» были разделены на две половины, и, пока с одной половиной проводились занятия, вторая работала, а после обеда они менялись. Поэтому один преподаватель при условии проведения десяти уроков в день имел возможность охватить сразу сто — сто десять человек, то есть десять классов. Ох и стонали они у меня от такой нагрузочки. Впрочем, их ученики стонали не меньше. Ибо в процесс проверки знаний по четырем неспециальным предметам были включены отроки старших потоков царской школы (принцип «обучая — обучайся» в действии). Так что по субботам розги на конюшнях так и летали…

Если уж быть до конца откровенным, эта задумка являлась всего лишь частью, хотя и очень важной, моей более обширной программы, так сказать, по переформатированию всего моего бизнеса, то есть государства под названием Россия. Так, например, наряду с продолжением политики моего отца по приглашению в страну иноземных мастеров и специалистов у меня было и свое тщательно лелеемое детище, которое можно было бы назвать «большой европейской стажировкой». Не столько даже потому, что Европа изрядно опережала мою страну по уровню развития технологий, сколько исходя из неких, так сказать, предельных оснований. Выбора пути, грубо говоря. Потому как по зрелом размышлении я пришел к выводу, что никакого иного шанса у России, кроме как включения, так сказать, в большую европейскую цивилизацию, не было. Уж простят меня за это все наши доморощенные самостийники, а не простят — да и хрен с ними… И вот почему. По моему глубокому убеждению, ключевыми моментами и успешного развития государства, и высокого уровня жизни его населения являются два параметра — эффективность системы управления и уровень развития технологий. Все остальное — государственный строй, форма правления, наличие или отсутствие природных ископаемых — вторично.

Самая развитая и самая богатая по среднедушевому доходу страна нынешнего семнадцатого века — Нидерланды, вообще практически не имеет запасов природных ископаемых. Даже банальную землю под сельское хозяйство они и то вынуждены отвоевывать у моря с помощью дамб (уж мне-то мои голландцы о сем немало порассказали). Причем в моем времени ничего не изменилось — технологически впереди опять же крайне скудно обеспеченные ресурсами японцы. А наивысший уровень жизни в моем времени имели именно монархические страны, как монархо-демократические, где монархия считалась как бы декорацией (почему я так выделяю считалась — отдельный разговор), те же Голландия, Дания, Норвегия, Швеция, Япония и многие другие, так и вполне авторитарные — Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, Бруней и иже с ними. Так вот, всей доступной мне для осмысления историей доказано, что наиболее успешными являются те социумы, которые включены в некую международную систему развития и обмена этими самыми управленческими и производственными технологиями…

Я вот думаю: что, если бы сюда свалился не я, а некий специально подготовленный, то есть с ворохом информации, всякими справочниками по технологиям производства стали, сплавов, машин и механизмов, точными географическими координатами месторождений золота, серебра, железных руд и залежей цветных металлов и всем таким прочим, но вполне обычный человек? Пусть он был бы очень умный и образованный, но — без моего опыта, за который в самом деле заплачено и кровью, а уж сколько потом и бессонными ночами… Без моих не только природных (иначе хрен бы мне удалось даже начать раскручиваться в качестве предпринимателя), но и развитых множеством, уж можете мне поверить, о-очень дорогостоящих преподавателей способностей к аналитике и, да простит меня Бог за хвастовство, уже въевшейся в кости и кожу привычки к перспективному планированию и учету не только всех косвенных, но еще и весьма отдаленных последствий. И даже, что, по моему мнению, главное, сумел бы здесь всем этим воспользоваться (что далеко не факт, запросто могли объявить колдуном да и сжечь ко всем чертям либо еще как избавились бы), то вышло бы только хуже, чем в нашей обычной истории. Да, вероятно, сначала страна совершила бы мощный рывок. Но… к сожалению, лишь на время. Прошло бы лет тридцать, и технологии расползлись бы, и все снова выровнялось бы. Конечно, можно было бы попытаться обеспечить максимальную секретность, а технологии распространять лишь «на штыках». Но это лишь усугубило бы ситуацию. Потому как в этом случае удалось бы обеспечить технологическое доминирование лишь ненамного дольше, ну максимум лет на сто. Затем технологии все равно бы расползлись. А вот закрытость привела бы к тому, что дальнейшее развитие технологий внутри страны остановилось бы или как минимум сильно замедлилось. Что, например, произошло в куда более продвинутом в технологическом отношении, причем даже и сейчас еще, Китае, где, кстати, как раз предпринимались все меры (и далеко не безуспешно, секреты производства шелка сотни лет не могли украсть, а технологию производства фарфора так вообще пришлось открывать заново) по обеспечению секретности. А в Европе, уж не знаю вследствие чего, уже была создана высококонкурентная среда развития научной и технологической мысли. Что и определило ее доминирование на планете на все последующие известные мне времена. Ибо даже японское, а затем корейское и все остальные экономические чуда оказались возможны, только когда эти страны в значительной мере смогли стать как бы частью этой самой давно уже перехлестнувшей за свои географические пределы большой Европы…