Тени старой квартиры - Дарья Дезомбре

Она замолчала. И Андрей остыл. Он соскучился. Он так соскучился, что готов был сейчас же вскочить в машину, поезд или самолет.

Но вместо этого сказал:

– Продолжим. Носов был чекистом. Причем чекистом, связанным с криминалом – Тамбовской группировкой, например. Тоже – портрет времени. Потом, ясен пень, эти люди вполне благопристойно распорядились приобретенными миллионами: скупили недвижимость на разнообразных побережьях, Баренцево и Белое моря не предлагать. Носов чуть-чуть огляделся, а затем ушел в большой бизнес: банки, финансовые холдинги, транспортные компании, вездесущая нефть. И теперь еще политика. Претендует на кресло губернатора Петербурга, не больше и не меньше.

– Одним словом, – усмехнулась Маша, – мужчина весьма широких интересов.

– Опасный мужчина, связанный и с властью, и с криминалом, – Андрей сделал паузу и добавил – хотел приказным тоном, а получилось чуть ли не умоляюще: – Прошу тебя, Маша, держись от него подальше.

Ксюша удивленно оглядывалась по сторонам, с трудом сдерживаясь, чтобы не хмыкнуть уничижительно. И это – место обитания блестящего дизайнера? Мужчины, одетого исключительно в вещи класса люкс? Вот эта убитая квартира, с загаженным паркетом, одним диваном, покрытым синтетическим покрывалом? Как говорила про таких ее бабушка: «На брюхе шелк, а в брюхе – щелк».

– Я игрок, – правильно истолковал ее взгляд Эдик. Сегодня он изменил своей любви к ярким цветам. Стоял, подпирая дверной косяк, в черном свитере и брюках, элегантный даже в трауре. Еще из нового – двухдневная щетина, мешки под покрасневшими глазами, бледная рука держит потухшую сигарету и чуть дрожит. Ксюше стало его жаль. – Тетка единственная меня понимала. Знала все мои тайны и заранее прощала. А я, получается, – голос Эдика прервался, несколько секунд Ксюша терпеливо пережидала, пока он справится с комком в горле, – ничего о ней не знал! Клянусь! Не подозревал о ее побегах из больницы, черт! – он вытер тыльной стороной руки воспаленные глаза.

– Ты рассказывал ей о квартире? – выдохнула Ксюша, уже зная ответ.

– Да. Эта коммуналка с марками на миллионы долларов, которые никто так и не нашел, была нашей семейной легендой. Помешательством для меня и отца. Мать относилась к нам снисходительно, а тетка… Тетка верила во все, во что верил я.

– Значит, когда я купила квартиру…

– Я об этом сразу узнал – попросил риелтора держать меня в курсе. Сам хотел купить, но даже продай я все, денег бы не хватило.

– Почему она меня так ненавидела? – сморгнула Ксения за очками с сильной диоптрией. Сегодня она даже не надела линзы, чтобы поприличнее выглядеть – ради кого?

Эдик пожал плечами:

– Очевидно, потому как считала, что ты стоишь между мной и мифическими миллионами. Знаю, бред.

– А запонки?

– Запонки… – он вздохнул. – Не хотел говорить твоей приятельнице из полиции. Ну да. Она попросила какую-нибудь память о папе. Я решил – запонок-то мать точно не хватится, – он поднял на нее глаза. – Я не думаю, чтобы она действительно хотела тебе навредить. Просто порыв, знаешь, она все-таки была нездорова.

– Нет, – покачала головой Ксюша. – Это не было порывом. Она меня преследовала – я это чувствовала: и до нападения в консерватории, и после. – Ее передернуло от одного воспоминания о тихом шелесте и змеином свисте: сссу-ка.

– Прости, – Эдик схватил ее руку, – я и представить себе не мог, что моя откровенность сможет тебе навредить!

– А Тамара Зазовна? Чем Тамара тебе помешала? – отобрала из Эдиковых мягких влажных рук ладонь Ксения и незаметно вытерла об юбку.

– Что? – поднял он на нее безумный взгляд. – При чем тут… Да нет же!

– Она призналась нам, Эдик, – Ксюша встала, взяла свою сумочку – ей хотелось побыстрее уйти отсюда. – Мы не сразу поняли, кого она имела в виду. Но почерк тот же: твоя тетка столкнула Тамару Бенидзе после того, как Тамара узнала тебя у нас в гостях.

– Я не виноват! – вскочил Эдик. – Ты же не думаешь, что я виноват?!

– Какая тебе разница, что я думаю, – пожала плечами Ксения. – Разбирайся со своей совестью сам!

Оказавшись на улице, она глубоко вздохнула: кончилось, боже мой, кончилось! Стыдно, наверное, чувствовать облегчение и радость после чьей-то смерти, но именно это она и испытывала! И быстро пошла по направлению к метро. Мобильный зазвонил на эскалаторе. Она вынула телефон: номер, высветившийся на экране, был ей не знаком.

– Ксения? – услышала она голос, от которого бешено забилось сердце, кровь бросилась к щекам.

– Да? – Ксения сглотнула, сделав вид, что не узнает звонящего – бледное кокетство!

– Это Иван Носов вас беспокоит. Я все-таки позвонил своему отцу и рассказал о вашем деле.

– Спасибо, – тихо сказала Ксюша, но он ее услышал.

– Не благодарите. Мне пришлось. Я просто не мог придумать другого повода, чтобы вам позвонить.

Маша во все глаза смотрела на Ксению: та без умолку болтала, подливала чай матери, Нике, Любочке и отчиму, шутила, сама смеялась своим шуткам. На щеках горел румянец, волосы падали блестящей волной. Очки она сняла, и глаза, не уменьшенные диоптриями, сияли – еще более огромные в опахалах длинных ресниц. «Да она красавица!» – подумала Маша и тут же, почувствовав легкий удар под столом, наклонилась к сидящей рядом Любочке.

– По-моему, Ирочкина девочка влюбилась! – прошептала ей бабка. Маша снова взглянула на Ксюшу: Любочка, как всегда, права.

Они ужинали на бывшей коммунальной кухне. Верховодила Ника, отличная кулинарка – это с ее легкой руки была куплена духовая печь, где сначала томился к трапезе свиной окорок, а потом румянились творожные печенья. По негласному соглашению, разговоры за столом обходили тему погибшей Пироговой, убитой Тамары и эпохи конца 50-х. Но на какие бы невинные темы ни шла застольная беседа, Маша без конца прокручивала в голове заключение судмедэксперта. Какая-то странная история: только кажется, что все закончилось, хилая ниточка из прошлого оборвалась – и слава богу, – как вдруг… Как вдруг за спиной одного персонажа – почти призрачного, многолетнего заключенного в доме скорби, встает тень другого. И эта тень густая, плотная, не сравнить с сумасшедшей Леночкой Пироговой, убивавшей из любви к племяннику. Так чья же это тень? И зачем было умерщвлять полоумную старуху? Маша задумчиво склонила голову, делая вид, что слушает отчима Ксении – он с жаром рассказывал о заливших их соседях, наглых «понаехавших», вовсе не торопящихся выплачивать им компенсацию. «Кто еще остался в живых? Кто? – продолжала диалог с собой Маша. И сама же себе ответила: – Ты задаешь себе не тот вопрос. Почему? Вот что ты должна узнать. И тогда ответ на вопрос «кто?» придет сам собой».

В дверь позвонили: краткий, нетребовательный звонок. Маша заметила, как Ксения переглянулась с матерью, а потом бросила взгляд на часики на запястье. Время не больно позднее, но уже малоподходящее для случайных визитов.