Колокола тревог - Анатолий Терещенко

* * *

Начало грозненской трагедии в Чечне, почему-то автором было воспринято как конец мучившей страну эпохи Ельцина. Но он ошибся. И все же многие тогда считали, что «всенародно избранный» войной на Северном Кавказе закладывает мины замедленного действия для России. Что непродуманная политика, которую он проводил с горцами, не отвечает интересам РФ.

«Режим обожжется на этой авантюре, — часто рассуждал про себя он. — Власть и бизнес сошлись в одном — война выгодна для собственных карманов. Она планировалась Недаром Кремль дал добро на оставление в Чечне 50 % оружия гарнизонов Советской Армии. А в республике их много, особенно складов с оружием. Горцы любят оружие — это в их крови».

Автор мыслил часто абстрактно, однако конкретность и эмоциональный окрас раздумий появлялись лишь тогда, когда его сын — солдат-«срочник», выпускник железнодорожного техникума, продолжатель профессии деда «Почетного железнодорожника СССР», чуть ли не с «учебки» был срочно направлен в Чечню. У отца имелась возможность оставить чадо где-то поближе, но сын отверг малейшую возможность приспособиться или пристроиться.

— Я хочу, батя, служить и жить так, как все простые парни, — сказал он отцу. — И еще я знаю, ты же сам не позволишь, чтобы я струсил. Побоялся трудностей.

Учебка в Красноярске — спецназ МВД. Письма шли систематично. Он писал, что служба ему нравится — охраняет правопорядок в городе. Похвастался, что задержал с напарником бандита. А потом замолчал…

Спустя несколько месяцев после призыва отец узнал, что сын воюет в Чечне. Защемило душу, заныло под грудиной, заходили желваки на скулах. Как раз в это время он писал статью, опять для той же самой «Красноярской газеты» — «Чечня, Шамиль и современность».

Пропал сон, все чаще «ночи мучительная повесть» диктовалась бессонницей. Черными птахами прилетали раздумья и понимание того, что пуля-дура в любую минуту может оборвать жизнь сыну. Он гордился поведением всегда немногословного рослого парня, заявившего командиру перед отправкой в Чечню, что если его оставят в гарнизоне мести плац, он перестанет уважать себя. А когда решился вопрос отправки, то попросил офицера-кадровика не сообщать об этом родителю. Матери он лишился в 12-летнем возрасте.

Первую весточку от сына отец получил спустя два месяца после ввода федеральных войск в дудаевскую Ичкерию. В письме он извинялся за столь длительное молчание и обещал писать в будущем чаще.

«Нет, не на месяц эта бойня, — нередко вздыхал отец. — Чепуху городит Грачев, что десантным полком может взять Грозный за несколько часов. Забыл министр обороны ермоловские слова о том, что Кавказ — крепость, которую невозможно взять штурмом, ее можно одолеть только осадой. Совсем вылетели из головы «октябрьского полководца» 1993 года знания истории. В Академии Генерального штаба, которую он окончил, наверное, изучали опыт уличных боев в годы минувшей войны. Даже Будапешт 1956 года ему ничего не напомнил, а ведь наши потери тогда были огромны.

Легче, конечно, приказывать стрелять танковыми орудиями по Парламенту, который не мог ответить тем же. Политики не смогли договориться мирно и заварили «кавказскую кашу», которую наверняка, придется расхлебывать не один год воюющим солдатам, офицерам и генералам, пока не найдется умный или щедрый политик, чтобы затушить этот пожар силой или подачками. На Кавказе скоротечных баталий не бывало. А тем более нельзя победить до зубов вооруженный народ. В горах развернется такая партизанская война, которая будет стоить жизни не одной тысячи наших сынов и с той, и с другой стороны. А ведь они все россияне».

Мысли о Чечне теперь часто посещали полковника. Опыт оперативной работы позволял ему делать прогнозы, которыми он делился с товарищами. Однажды за столом, он с упоением читал книгу своего земляка Н.В.Гоголя — «Духовная проза». Художник представлял себя не той фигурой писателя-сатирика, обличителя пороков человеческих, а мыслителем совершенно другого типа — аскета и острого публициста, великого патриота своей страны под названием Россия. В книге давалась духовная проза писателя без купюр, которые практиковались в отношении мастера до и после 1917 года.

В восемнадцатой главе под названием «Занимающему важное место» он рекомендует при поездке на Кавказ пристально осмотреться:

«Христианское смирение вас не допустит ни к какой быстрой поспешности. Вы, как ученик, сначала будете узнавать. Вы не пропустите ни одного старого офицера, не расспросив о его собственных схватках с неприятелем, зная, что только из знанья подробностей выводится знанье целого…

Бог может внушить и простому человеку умное мнение. Для этого вы не станете собирать военных советов, зная, что не в прениях и спорах дело, но поодиночке выслушайте каждого, кто бы не захотел с вами поговорить. Словом, вы всех выслушаете, но сделаете так, как повелят вам ваша собственная голова; а ваша собственная голова повелит вам разумно, потому всех выслушает…»

Но, увы, наши военные головы не любили слушать «умное мнение» других. Они перли напролом, приурочивая «победы к датам», а «даты к наградам».

Кровью восемнадцатилетних мальчишек и молодых офицеров обернулось неподготовленное наступление на Грозный.

* * *

Прошло время. Мы все чаще говорим о контртеррористической операции 1999 года, а о первой кампании фактически забыли. А там погибла масса народа: солдат, офицеров, местных жителей — десятки тысяч. К сожалению, власть реальные цифры потерь скрывает, видимо боится уронить первого «всенародно избранного» президента РФ. А властям и надо бояться и стыдиться, потому что виновны они по самые уши, нет, по самую макушку.

Молчит пресса и ТВ о тех, кто воевал, погиб, покалечен, пропал без вести, молчит о подвигах и славных победах, о предательстве и горьких ошибках.

Молчит о том, что стрелявшие в наших солдат и в моего сына стали героями России и как они воевали против нас и рады были каждой смерти нашего солдата.

Создается впечатление, что власть полностью игнорирует первую войну. И народ стал забывать. День за три к пенсии отменили всем пахарям той «первой кавказкой» войны, — солдатам срочной службы, кроме офицеров и контрактников.

О второй войне на Кавказе молчим по вполне понятным причинам.

Смотришь картинки на ТВ о Чечне сегодня, она преображается. Много, очень много денег уходит на обустройство разоренной Чечни. Новые улицы с красивыми домами кажет сегодня Грозный. Добротные кирпичные дома стоят в каждом городке и селе. Построены роскошные мечети с белоснежными карандашами минаретов. А за окружной всероссийской столицы, а в глубинке других областей, — страх божий. Лачуги подгнившие, в которых мучаются россияне. Это все не выдумано, а показано и рассказано в телерепортажах. Понимаю, за грехи войны с разбомбленными городами и селами надо платить. Но если бы правители деньги вынимали из своего кармана, а то все тащат из тощей российской казны.

Вот несколько дней назад, в апреле 2011 года, читаю в Интернете, что Чечня то ли попросила, то ли потребовала у Москвы очередную помощь в 500 млрд. рублей. Чеченские чиновники обещают 156 миллиардов выделить на восстановление жилого фонда, утраченного жителями во время боевых действий. Чечня строится, можно понять настойчивость дважды героя России Кадырова.