Кости земли - Майкл Суэнвик

Молли подумала, что она с самого начала была невысокого мнения об умственных способностях Джимми. Непонятно, зачем Гриффин взял его сюда.

– Это имеет огромное значение, – ответила она. – Это значит, что у животных просто не было времени адаптироваться к новым условиям.

– Не понял, – сказал Джимми.

– Эволюция, – пояснил Гриффин, – не похожа на стрелочку из учебника, где на одном конце выползающая из воды рыба, а на другом – белый мужчина в деловом костюме. Она развивается по всем направлениям, где есть возможность занять пустующую нишу. В обычных условиях таких ниш просто не существует. Пустынная мышь, забредая в поля, встречает там мышей полевых. Она не может собирать зернышки так же быстро и прятаться от сов и лис так же ловко, как они. Ей остается лишь вернуться в пустыню или умереть. Но после крупных катаклизмов пустующие ниши, свободные от хищников и конкурентов, оказываются повсюду. Поэтому представители одного и того же вида могут эволюционировать в разных направлениях, стараясь заполнить их. Они увеличиваются, они уменьшаются, они учатся лазить по деревьям. Глазом моргнуть не успеешь, а уж кругом мыши размером с зайца, мыши размером с бегемота, мыши-бизоны, а также саблезубые мыши и мыши-медведи, чтобы охотиться на всех остальных. Это достаточно быстрый процесс, требуется всего-навсего около десятка миллионов лет, чтобы ниши заполнились заново. Поэтому тот факт, что здесь они пустуют, дает возможность утверждать, что Земля пережила какой-то катаклизм, и это время не может быть родным временем Неизменных.

Он нахмурился.

– Я бы и сам это заметил, не будь я так занят переговорами.

– В общем, – сказала Молли, – вы согласны.

– И что из этого? – спросил Джимми.

– То, что Терминал-Сити – всего-навсего карантинная станция для животных, пересылаемых затем куда-то еще, а также склад различных предметов, которыми пользуются лишь иногда.

– Погоди. Если Неизменные – наши потомки, как же они могли не пережить каких-то там событий?

– Сэлли предполагает, что они не наши потомки.

– Но они выглядят как люди!

– Она тоже так говорила. И еще о том, что они не пахнут. Сэлли так часто к этому возвращалась, что я задала себе вопрос, какой же живой организм не имеет запаха.

Молли помолчала, ожидая, что Джимми задаст вопрос.

– Ну? – спросил вместо него Гриффин.

– Искусственный. Неизменные пришли к нам с приборами для странствий по времени в одной руке и правилами пользования – в другой. Естественно, мы решили, что они и есть их изобретатели.

– Елки-палки! – воскликнул вдруг Джимми. – Поглядите-ка на эту образину!

Молли обернулась и посмотрела в окно. Нелепый длинномордый хищник медленно шествовал вдоль берега реки.

– Я видела такого в Терминал-Сити! Он меня до смерти напугал.

– Это всего-навсего эндрюзархус, – раздраженно сказал Гриффин. – Потому и большой! Кто-то же должен быть большим, и нечего из-за этого такой шум поднимать! Сядь, Джимми. На стул, спиной к окну.

Джимми покорно повиновался.

– Продолжай, – обратился Гриффин к Молли.

– Да, собственно, все. Во всяком случае, идея Сэлли объясняет, почему все Неизменные одного роста, вида и размера и так нам симпатичны. Они просто сконструированы для этой работы – контактов с нами. А еще понятно, почему переговоры зашли в тупик. Мы не с теми разговариваем. Это не наши спонсоры, это их слуги, роботы.

Некоторое время стояла тишина. Затем Гриффин сказал:

– Нам надо поговорить с Неизменными.

Дверь открылась.

Вошел Неизменный.

– Я нужен вам, – сказал он. – Я здесь.

– Да, – ответил Гриффин. – Только толку в тебе...

Неизменный молчал, глядя на них вежливо и бесстрастно. Молли вспомнила, как Гриффин однажды сказал ей, что одно из главных орудий в переговорах – утомление. Крепкая задница, объяснил он, для чиновника не менее важна, чем для шахматиста. Множество соглашений заключили функционеры, не боявшиеся пережевывать одно и то же в семнадцатый раз. Но даже Гриффин не мог пересидеть Неизменных, а тем более вызвать у них интерес или испуг. Они не выказывали никаких эмоций.

– Мы говорили о вас, – сказал Гриффин, – и предположили, что это не ваше настоящее время.

– Я здесь. Время всегда настоящее.

Гриффин ухмыльнулся. Он боец, подумала Молли, а это его поле битвы. Как бы огорошен он ни был пять минут назад, возможность победить все-таки вернула его боевой дух.

– Хорошо, мы предположили, что вы – искусственная конструкция. Это правда?

– Да.

– И каким же образом вас создали?

– Я был выращен из генетического материала человека, измененного в соответствии с поставленными передо мной задачами.

– Кто вас сделал?

– Я не уполномочен сообщать вам об этом.

– Тогда мы должны поговорить с вашими хозяевами.

– Это не в моей компетенции.

– А в чьей?

– Я не уполномочен обсуждать подобные вопросы.

«Тик-так», – опять подумала Молли. Неизменный оказался всего лишь машиной, не больше. И не меньше. Они могли проторчать тут сколько угодно и все равно ничего бы не добились.

К несчастью, Гриффин действительно оказался бойцом. Понадобилось три часа бесплодных переговоров, чтобы он наконец сдался.

– Вы можете хоть что-нибудь решить? – наконец спросил он. – Есть у вас хоть какие-нибудь полномочия? Имеете вы право в особых обстоятельствах переместить нас в будущее?

– Нет.

– Тогда вали отсюда, – с отвращением сказал Гриффин.

Неизменный двинулся к выходу. Внезапно Молли вспомнила еще один из намеков Сэлли.

– Скажите-ка, – поспешно обратилась она к Неизменному, – сколько вас здесь?

Он остановился.

– Я один.

– Нет, нет, не здесь, в пабе, а в Терминал-Сити? И во всем здешнем мире? И в любом мире любой эры?

– Один, – ответил Неизменный. – Я единственный. Я выполняю все задания, все поручения, все функции, все, что должно быть сделано. Только я. Один.

Когда Неизменный вышел, Молли сказала:

– Вот так.

– Что меня бесит, – отозвался Гриффин, – так это то, что в Пентагоне наверняка знали обо всем с самого начала, но не сочли нужным поделиться с нами.

Джимми почесал голову.

– Разрешите мне действовать. Он ведь только один.

– Да. Один-единственный индивидуум, прокрученный сквозь время тысячу, миллион, сколько угодно раз, чтобы выполнить всю необходимую работу.

– Как та старая идея, что существует только одна субатомная частица, которая движется от одного края времени до другого и обратно, формируя вселенную?