Ворошилов - Николай Тимофеевич Великанов

бросились на штурм. Не зря Думенко называли мастером короткого удара, он и на этот раз не изменил себе: молниеносная атака конников была неотразимой.

Результаты боя за Новочеркасск ошеломили. В плен сдались 18 тысяч человек. Захвачены трофеи: 167 орудий, 8 танков (подбитых), 8 аэропланов, 60 тракторов, около 500 пулемётов, 2 бронепоезда, 59 автомобилей (из них 7 легковых) и 7 эшелонов с военным имуществом.

Реввоенсовет 9-й Красной армии (командующий армией Александр Карлович Степинь[185], член РВС Александр Георгиевич Белобородов, начальник штаба Александр Александрович Душкевич) вынес благодарность всему личному составу корпуса за взятие Новочеркасска[186].

В тот же период времени, 7—9 января, 1-я Конная армия Будённого совместно с частями 8-й армии Г. Я. Сокольникова заняла Ростов-на-Дону. Действия первоконников Москва не отметила высокой оценкой, так как будённовцы изрядно пограбили город. Зато менее чем через месяц после освобождения столицы Дона от деникинцев Ленин направил Смилге и Орджоникидзе[187] телеграмму:

«Крайне обеспокоен состоянием наших войск на Кавказском фронте[188], полным разложением у Будённого, ослаблением всех наших войск, слабостью общего командования, распрей между армиями, усилением противника. Необходимо напрячь все силы и провести ряд экстренных мер с революционной энергией...»[189]

Будённого раздражали успехи Думенко. Ворошилов, неприязненно относившийся к «первой шашке Республики», естественно, держал сторону своего боевого напарника...

Как-то Семён Михайлович рассказал Клименту Ефремовичу о приезде к нему на квартиру Думенко, где поначалу состоялся разговор о знамени с волчьей головой[190], которое приобрёл Борис Мокеевич, но откуда он его взял, Будённому выяснить не удалось. После разговора о знамени перешли к беседе о боевых операциях... Будённый приводит слова Думенко о чёрной туче: «Перед нами налегает туча, которую нужно разбить». Под тучей Будённый подразумевал Деникина, его Добрармию. Он сказал Думенко: «Бояться её нечего, в данный момент противник парализован, мы разобьём его». Разговор был прерван кем-то из вошедших в комнату...

Суть этого рассказа ляжет в основу будущих показаний С. М. Будённого по делу Б. М. Думенко.

Тогдашняя реакция Ворошилова на рассказанное Будённым неизвестна. Но когда начался уголовный процесс над Думенко, Климент Ефремович, выступая на нём, говорил: «...Я узнал от т. Сокольникова, что есть приказ об аресте Думенко за невыполнение боевых приказов и подозрительное поведение. Я об этом сообщил т. Будённому и спросил, что ему ещё высказывал в свой приезд Думенко и как объяснял причины своего посещения... Т. Будённый мне передал, что Думенко всё время повторял о нависших над нами тучах, о том, что нужно держать тесную связь и прочее в этом роде. Т. Будённый понимал это как опасение белогвардейских наступлений и нажимов и успокаивал Думенко, говоря, что у нас теперь сила большая... и бояться нечего. И только после того как узнал, что Думенко арестовывается, он стал толковать слова Думенко о “чёрных тучах” как желание подбить его, т. Будённого, на какую-то авантюру»[191].

Думенко был арестован в связи с убийством в феврале 1920 года военкома корпуса В. Н. Микеладзе. Убийство произошло при невыясненных обстоятельствах, однако организатором его признали Думенко. Это был лишь предлог для ареста. Официально же комкор Думенко и его сподвижники Михаил Абрамов, Иван Блехерт, Марк Колпаков, Сергей Кравченко, Дорофей Носов, Иван Ямковой обвинялись в том, что поощряли антибольшевистские и антисемитские настроения среди рядовых кавалеристов, препятствовали работе военных комиссаров. Все пункты обвинения защитники опровергли, но члены Военно-революционного трибунала А. Розенберг, А. Зорин и А. Чуватин их опровержений не приняли.

6 мая состоялся суд. Трибунал вынес приговор за участие в заговоре против советской власти Думенко, Абрамову, Блехерту, Колпакову, Кравченко — высшая мера социальной защиты — расстрел, Носову и Ямковому — длительные сроки заключения.

Думенко в последнем своём слове сказал: «Мне, как старому революционеру, борющемуся за Советскую власть, было очень больно слышать обвинение в контрреволюции, было больно такое обвинение читать, когда сидел там за решётками, было больно мне смотреть из-за решёток, как мои кони уносят моих всадников на фронт. Я плакал, когда это видел, но я утешал себя, что пролетариат вернёт мне честное имя солдата».

В ночь с 11 на 12 мая приговорённые к высшей мере наказания были вывезены на северную окраину Братского кладбища Ростова и там расстреляны.

В 1964 году Военная коллегия Верховного суда СССР отменила решение Военно-революционного трибунала Республики по делу Думенко как необоснованное и восстановила репутацию комкора.

Боевое крещение на Волоконовской[192] земле

Совсем близко застучали один, потом второй, третий станковые пулемёты. Через головы Ворошилова, Будённого, Щаденко, Городовикова со свистом пролетели снаряды и разорвались метрах в ста позади них. Будённый и Городовиков, пришпорив своих лошадей, выскочили на возвышавшийся небольшой курган и увидели, как крупные массы кавалерии белогвардейцев в конном строю шли в атаку против 4-й дивизии. Дивизия встретила налёт противника ответным огнём из пулемётов тачанок и пушек полевых батарей. Её бригады развёртывались для контратаки...

Это случилось 7 декабря 1919 года.

Только вчера, 6 декабря, в Великомихайловке состоялось первое заседание Реввоенсовета созданной две недели назад Конной армии в присутствии командующего Южфронтом Егорова и члена РВС Сталина. До конца ещё не закончился процесс переформирования корпусных отделов и служб в армейские. Дивизии — 4-я Оки Городовикова, располагавшаяся в Землянках и Тишанке; 6-я Семёна Тимошенко — в Ютановке; 11-я Василия Матузенко — в районе Грушевки производили передислокацию своих частей.

Егоров и Сталин вместе с комсоставом Конармии отправились смотреть, как осваиваются кавалеристы на Волоконовской земле. И вот неожиданно попали в боевую обстановку.

Будённый в книге «Пройденный путь» подробно описал эту ситуацию.

Сталин и Егоров ехали в санях. Будённый, Ворошилов, Щаденко, Городовиков — верхом. За ними следовал особый резервный кавалерийский дивизион.

Стоял безветренный морозный день. Впереди, насколько хватало взора, простиралась заснеженная равнина с редкими буераками и низкими курганами. Зимняя тишина нарушалась лишь далёкими раскатами артиллерийской стрельбы.

Ехали долго. Будённый уже начал волноваться, что бригады дивизий удалились на слишком большое расстояние. Пожалуй, лучше было бы, думал он, отправиться на станцию Слоновка, а оттуда бронепоездом в Волоконовку...

Проехали Богдановку, и Городовиков стал уверять командарма: вот-вот на горизонте покажутся его бригады.

— Обязательно надо в твою дивизию заезжать? — недовольно спросил Будённый.

— А как же, Семён Михайлович, обязательно!

И вдруг захлопали винтовочные выстрелы, раздались пулемётные очереди, начали рваться снаряды.

Будённый и Городовиков поднялись на курган и увидели, как огромная масса белой кавалерии напала на двигавшуюся по зимней дороге 4-ю дивизию, походная колонна