Исповедь старого молодожена - Олег Батлук

Д'Артаньян: Любимая, я лишь прошу услышать меня и мыслить рационально. Ты предлагаешь мне провести в ручной клади вещь из каталога «Сотбис». Это контрабанда. Тем более я не переношу самолетного питания, у них курица всегда резиновая, и это не соус «дор блю».

Констанция: А ты точно мушкетер? Что-то я ни разу не видела твоего мушкета…

Д'Артаньян: Милая, ты неконструктивна. У тебя гормональный всплеск? И вообще, почему мы с тобой должны обслуживать патриархальные ценности муженька твоего работодателя? Нет, так двусмысленно звучит, пусть на этот раз остается работодательница. Одним словом, сейчас не средневековье. Я бы на твоем месте убедил ее не идти на поводу у этого альфа-самца и явиться на Марлезонский балет в платье от Терехова, сославшись на то, что подвески и прочее барокко нынче не в моде.

Портос: Я дерусь, потому что дерусь!

Констанция: Кто это?

Д'Артаньян: Это Портос, мой друг, он дебил.

Констанция: Портос, мне нужно, чтобы ты съездил в Лондон к Бекингему за алмазными подвесками. Скорее всего, ты не доедешь и убьешься на фиг. Шансов вернуться один к ста.

Портос: Я готов, три тысячи чертей, пуркуапа, но пасаран!

Констанция: Дартик, я ухожу к Портосу. Ланфрен-ланфра-лантатита.

Д'Артаньян: Дорогая, но это же не логично. Давай сядем и все обсудим. Я разложу тебя по пирамиде Маслоу, и ты осознаешь ничтожность своей потребности. Констанция! Констанция! Констанция!

(Поет голосом Боярского. Шарф «Зенита» развевается на ветру. Под шляпой шевелятся возможные волосы).

Хорошо, когда к моменту создания семьи мужское богоискательство закончено, а к рождению первого ребенка все боги в комплекте и на своих местах.

Сорокалетние мальчики, мечтающие стать космонавтами, – худшее, что можно придумать для брака.

Поиски себя затягивают. Это красивая картинка, конечно, – мужчина, ищущий себя. Такая мужская фишка. Мужчина, хронически ищущий себя, пока не выпадет последний зуб последней мудрости, для нашего общества вполне нормативная история: а что, имеет право. При этом на поиски себя можно списать кучу разного дерьма. И поверх кучи по-прежнему – ты, весь с белом, ищущий себя.

Для некоторых поиски себя – просто такой спорт. Они как многозарядные петарды: после очередного кризиса снова забивают себе голову новой порцией конфетти и втыкают сзади фитиль – до следующего бабаха.

И, можно не сомневаться, рядом с подобным спортсменом женщине придется ходить на цыпочках. Чтобы ненароком не затоптать его шипящий огонек.

Все прояснилось, когда я стал жить с другим мужчиной.

Жена с ребенком в деревне, квартира пустует, почему бы и не. Пуркуапа, как говаривал Д’Артаньян.

Другой мужчина – это мой младший брат. В его квартире ремонт, вот он и попросил приютить.

Эти мужики в быту не только бесполезны, но и откровенно вредны, скажу я вам. Видимо, я слишком долго жил с женщиной, отвык от суровой изнанки жизни.

Во-первых, первым делом брат раскидал носки. Так делают все самцы на новом месте – метят территорию, понимаю и не осуждаю. Но у нас с братом генетически одинаковое чувство прекрасного, поэтому его черные носки сразу же перепутались с моими.

Во-вторых, ванная. После него зайти туда невозможно: все кругом мокрое, как будто мылся слон. Даже потолок (спрашивается, куда он направлял струю). Я, кстати, даже по ребенку это замечаю: после сына в ванной остается такой же маленький влажный армагедончик, как будто мылся детеныш слона.

В-третьих, холодильник. Для нас с братом он моментально превратился в «мою прелесть» из Толкиена. Брат таскает то же, что утащил бы я – я замучился доедать укроп.

В-четвертых, и это уже совсем интимное… Однажды брат брился в ванной, а я проскользнул мимо него в душ (оба опаздывали) и ненароком коснулся его своим плечом. А поутру ведь все плечи преимущественно обнажены.

– Фу, – сказал я, – какая гадость.

Возможно, я произнес это нарочито театрально. А брат у меня, что очень некстати, увлекается психологией и много на эту тему читает.

– Надо же, какая тревожная реакция, – заметил он, – это вытеснение.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся я, как в дешевых фильмах ужасов.

– Надо же, какой характерный смех, – сухо, по-медицински прокомментировал брат, – ты меня хочешь, признайся.

(А брат женат, хотя к чему это я сейчас? Не хочу я его, не хочу!)

– Не хочу я тебя, не хочу! – завопил я.

Брат на это ничего не ответил, но я и сам понял, что выкрикнул это слишком порывисто, как будто на самом деле все же хочу.

А потом я вижу, как из двух полотенец он берет то, что справа, то есть мое, и вытирает им свое самодовольное лицо.

Лишь в то утро я впервые осознал, как же непросто быть моей женой.

Как-то раз мне посчастливилось быть женщиной. Не каждый мужчина удостаивается такой чести.

На моей первой работе мы с коллегами участвовали в корпоративе с веселым песенным конкурсом. Каждый готовил выступление на сцене. Это было что-то вроде «Евровидения» для нищих.

Я выступал с пародией на группу «Тату». Я и еще один парень, да чего уж мелочиться, целый мужик изображали двух девочек в коротких юбках. Целый мужик, на секундочку, был здоровенным и белорусом (специально разделяю, чтобы не стигматизировать белорусов по принципу здоровенности), а корпоратив (так получилось) проходил вообще в Португалии. Во время своего выступления мы даже имитировали поцелуй. С перепугу от улюлюкающего зала мы поцеловались по-настоящему, а у белоруса на родине на тот момент оставались жена и дети (до сих пор не знаю, вернулся ли он в итоге после этого позора в Белоруссию).

На корпоратив в Португалию меня собирали мама, бабушка, тогдашний мой начальник и Черкизовский вещевой рынок. Мама дала мне блузку, бабушка – юбку (юбка была в пол, и нам пришлось укоротить ее на две трети), начальник – накладную резиновую грудь, которую он специально привез из командировки, а Черкизовской вещевой рынок – фиолетовые туфли на каблуках, прародители современных «лабутенов», при виде которых у современных «лабутенов» случился бы инсульт.

Больше всего на этапе препродакшена пострадал мой тогдашний начальник, смелый человек. Он вез мне накладные груди (Вез. Мне. Накладные. Груди. Какая же интересная у меня была жизнь!) в чемодане, и на таможне в Шереметьево его остановили и попросили открыть багаж. Начальник, смелый человек, не покраснел, но и не смог объяснить происхождение накладных резиновых грудей в своем чемодане. Ему помог наш таможенник, простой хороший парень.