Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни - Хайдер Варрайч

В целом врачи, хотя на первый взгляд и схожи с рядовыми американцами в вопросах религиозной принадлежности, значительно отличаются в том, какую роль религия играет в их мышлении. Кроме того, врачи, принадлежащие к религиозным меньшинствам, гораздо реже, чем врачи-христиане, утверждают, что религия непосредственно влияет на остальные стороны их жизни. Эта доля может быть еще меньше, учитывая, что треть всех врачей (и половина врачей, окончивших иностранные медицинские школы) просто отказались участвовать в опросе.

Тем не менее большинство врачей считают, что религия — это положительное явление, особенно для их пациентов. Трое из четырех врачей согласны, что религия помогает их пациентам справляться с ситуацией и создает у них позитивный настрой[344]. Однако более религиозным врачам свойственно отчасти особое мировоззрение: они в три раза чаще сообщают, что пациенты затрагивают вопросы религии или духовности, и в пять раз чаще приходят к мнению, что духовность оказывает серьезное влияние на здоровье. Кроме того, более религиозные врачи в три раза чаще считают, что уделяют слишком мало времени обсуждению духовных нужд своих пациентов[345]. Также они с большей вероятностью затрагивают подобные темы в разговорах с пациентами и кажутся им более расположенными к таким обсуждениям.

Хотя лишь 6 % врачей полагают, что религия оказывает влияние на реальный исход лечения[346], множество исследований доказывает, что религиозная принадлежность врачей и степень их набожности важны при принятии решений, касающихся медицинских мер (или их отсутствия) в конце жизни пациента. Анализ данных о врачах из Израиля[347], США[348] и Европы[349] показал, что более религиозные врачи с большей вероятностью выступают против эвтаназии и прекращения лечения безнадежно больных пациентов. Похожая закономерность была выявлена и среди медсестер[350]. Одно европейское исследование свидетельствует, что пациенты тех врачей, которые не указали никакой религиозной принадлежности, живут после отмены поддерживающего жизнедеятельность лечения куда дольше, что позволяет предположить, что более религиозные врачи чаще откладывают принятие такого решения почти до момента смерти пациента[351].

Однако убеждения врачей являются гибкими и обычно соответствуют культурным нормам той страны, где они практикуют[352]. Например, тогда как в некоторых мусульманских странах понятие отказа от проведения реанимации вообще отсутствует и врачи чувствуют себя обязанными в любом случае продолжать попытки восстановить работу сердца[353], врачи-мусульмане, работающие в США, по всей видимости, разделяют взгляды на этот вопрос своих американских коллег[354].

Время от времени мои пациенты интересуются, откуда я. Люди хотят лучше узнать своих врачей. Иногда они сначала перебирают различные варианты у себя в голове, а потом решают проверить, угадали ли они. Смысл этого упражнения, однако, состоит в том, чтобы создать между нами контекст для очень серьезного разговора, которого они ожидают. Стоит им услышать слово «Пакистан», этот разговор может пойти по нескольким направлениям. Иногда они вспоминают второго знакомого им пакистанца и спрашивают, не знакомы ли мы (мы всегда оказываемся незнакомы). Изредка они удивляют меня глубокими знаниями о Пакистане, его истории и крупных городах. Бывает, что темой разговора становится политика, которую лучше не затрагивать, и тогда мне приходится искать веский повод удалиться из палаты. Судя по всему, как только люди узнают, что я из Пакистана, вопрос о моей религиозной принадлежности становится, по их мнению, лишь формальностью. Одна очень милая женщина, завидев меня в своей палате, улыбнулась и, сложив ладони, сказала: «Намасте». Я с улыбкой ответил: «Я из Пакистана, но все равно очень признателен вам за это приветствие». Она не смутилась и, как могла, произнесла: «Ас-саляму алейкум».

Недавно я лечил пожилого афроамериканца, который боролся с одной инфекцией за другой. У него были очень серьезные проблемы: распространение инфекции в его брюшной полости ставило его жизнь под угрозу, и бороться с ним становилось все сложнее, особенно учитывая, что мужчина уже был смертельно болен. Вел он себя по-настоящему стоически: не произносил ни слова сверх необходимого и явно не был тем, кто вступает в длительные беседы. Его молчаливость отчасти была связана с заболеванием печени, из-за которого его мышление было почти всегда спутанным. Будучи в тупике и не зная, как объяснить ему тяжесть его положения, мы пригласили на встречу его семью.

Жена нашего пациента оказалась живой и динамичной женщиной, мгновенно зарядившей энергией всю палату. Пациент сразу начал болтать, шутить и добродушно поддразнивать своего брата — он чувствовал себя как дома. Когда она прочитала табличку с именем у меня на груди, ее как будто озарило, и она быстро спросила: «Вы мусульманин?»