Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни - Хайдер Варрайч

Такие меры, видимо, еще более важны для тех пациентов, кто в большой степени полагается в жизни на поддержку религиозной общины. Дальнейший анализ историй болезни участников описанного выше исследования показал, что те из них, кто сообщал о значительной роли религиозной общины в своей жизни, чаще умирали в отделении интенсивной терапии; к ним с большей вероятностью применялись агрессивные меры, а качество их жизни перед смертью было ниже. Эти пациенты также чаще принадлежали к этническим меньшинствам, у которых меньше шансов окончить среднюю школу или иметь медицинскую страховку, однако даже при введении поправок на эти социоэкономические факторы разница в предсмертном опыте сохранялась. Тем не менее, когда медицинские работники оказывали пациентам духовную помощь, тенденция менялась на обратную и активные прихожане умирали более комфортной смертью, чем обычные больные[361].

Этот парадокс показывает тот зазор, который существует между религиозной культурой вне медицинского контекста и внутри него. Религиозные общины часто напирают на образы надежды и борьбы с болезнью. Таким образом, пациенты, получающие большую поддержку от общины, изначально лучше осведомлены о неизлечимости своего состояния, но качество их жизни выше. Тем не менее, по мере прогрессирования болезни, те идеи, которые ранее придавали им сил, становятся несовместимыми с медицинской реальностью, приводя к снижению качества жизни в конце пути. Предоставляя духовную помощь, врачи и прочий медицинский персонал могут способствовать сужению этого зазора, приводя внутренний настрой пациента в соответствие с состоянием его здоровья. Это является весомым аргументом в пользу тех врачей, которые активно заботятся о наличии у больного духовных сил справиться с ситуацией, независимо от того, работают ли они над этим самостоятельно или привлекают священников.

При обсуждении духовности с пациентом самым сложным для врача является первый шаг. Составление истории болезни — это одна из наиболее чтимых медицинских традиций. Практически с первого дня в медицинской школе студентов учат быть сыщиками, выясняющими все детали, которые могут прояснить причину возникновения кашля, температуры или боли. Лазили ли вы в пещеры? Подогревали ли жареный рис? Чернеет ли со временем ваша моча? Ответы на эти вопросы активируют конкретные нейронные связи в мозгу любого, кто учился в медицинской школе. Ординаторов учат получать от пациентов конфиденциальную информацию, например опрашивать жертву изнасилования. Но лично мне, кажется, ни слова не говорили про то, как составить духовную историю пациента.

Одним из способов начать эту работу может стать простой вопрос: «Считаете ли вы себя духовным или религиозным человеком?» Он является достаточно открытым и непредвзятым, чтобы его можно было рекомендовать как безопасный подход к часто опасной теме[362]. Обычно такого первого шага достаточно, чтобы пациент предоставил всю ту информацию, которой он желал бы поделиться. Больные редко скрывают, какое значение имеют для них их убеждения и как они влияют на получение ими медицинской помощи. А завершить такой разговор всегда можно так: «Каким образом стоит учитывать все это в вашем лечении?»

Другая дилемма, с которой сталкиваются врачи, ведущие такие разговоры, — это предложение присоединиться к общей молитве[363]. Врачи, с которыми я обсуждал эту ситуацию, выработали целый ряд возможных реакций. Некоторые с энтузиазмом принимают традиции и обычаи пациентов и их семей, даже если они не соответствуют их собственным. Другие ведут себя более осторожно, особенно если их просят сделать то, что противоречит их мировоззрению. Иногда пациенты молятся о том, ожидание чего может, по мнению врача, причинить им вред, например о «чуде».

Отношения пациентов с Богом могут быть и напряженными. Многие из них ощущают несправедливость выпавших на их долю страданий. Врач в таких случаях может попробовать утешить, однако это непросто сделать, избегая заверений, которые часто оказываются неправдой, и не затрагивая тем, в которых он не является специалистом. В такие моменты самым целебным для больного подходом будет просто позволить ему выговориться.

Для пациентов, считающих себя атеистами или агностиками, полное молчание — тоже, вероятно, самое лучшее, что может предложить им большинство врачей. Неверующие люди составляют все более значительную долю госпитализируемых пациентов, а их духовные потребности в конце жизни отличаются от таковых у верующих. Многие врачи также не считают себя религиозными людьми. Даже несмотря на то, что в научных журналах мы видим настоящий вал исследований роли духовности в медицине (с 24 посвященных этой теме статей, опубликованных в 1960-е годы, до 2271 в период с 2000 до 2005 года), проблемы неверующих остаются крайне слабо изученными, особенно в том, что касается приближения к смерти[364].

Однажды в мою больницу поступил профессор математики с последней стадией рака, который хотел, чтобы врачи помогли ему умереть, — и это стало одним из самых сложных случаев для всех наших специалистов по онкологии и паллиативной помощи. Хотя каждый пятый американец выбирает в анкетах пункт «религиозная принадлежность отсутствует», такая позиция редко встречается среди умирающих[365]. Специалисты по паллиативной помощи, столь искушенные во всем, что касается вопросов вечности, просто теряли дар речи от откровенных и рациональных заявлений этого больного.

Хотя происхождение веры в сверхъестественные силы и божества покрыто тайной (и многими слоями археологического мусора), природа неверия остается для нас еще менее понятной. Неверующие люди видят истоки своих убеждений в наследии эпох Возрождения и Просвещения, в работах таких философов, как Юм, Ницше, Кант и Рассел. Несмотря на все аргументы, выдвигаемые когнитивными психологами, археологами, социологами и философами эволюции, неистребимость неверия и его все большее распространение в богатых обществах, кажется, опровергает идею, что в человеческое сознание изначально заложена потребность в религиозных верованиях[366]. Неверие может укореняться примерно так же, как и религия: оно усваивается ребенком от родителей или окружения, особенно в скандинавских странах и других развитых обществах, где современное неверие все в большей степени воспринимается как норма[367]. Так как религия требует от сознания определенной склонности к анимизму, те, у кого она отсутствует, оказываются не в состоянии вообразить существование разумного владыки мира. По этой же причине атеистические взгляды встречаются и у детей-аутистов[368]. Неверие также тесно связано с достатком[369]. Ежедневные переживания по поводу своего благосостояния заставляют людей интересоваться царящей во всей вселенной благородной и справедливой силой, которая делает оправданными их страдания. Но для многих других разрыв с религией означает отказ от всех заложенных в них с рождения инстинктов и традиций ради поиска связного контекста для своей жизни. Таким образом, движение к отсутствию религиозных взглядов может напоминать то, как многие люди приходят к религии и духовности.