Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920-1970 гг. - Олег Гончаренко

По прибытии Училища в Белую Церковь его состав был пополнен кадетами, окончившими курс Сараевского, Крымского и Донского корпусов, которыми были укомплектованы младший и старшие приготовительные классы, а первый выпуск в 120 человек состоялся 4 ноября 1922 года. Накануне в Белую Церковь прибыл бывший начальник Училища в бытность того в Петербурге генерал-лейтенант Е. К. Миллер с приказом, подписанным генералом Врангелем о производстве юнкеров Училища в первый офицерский чин. Обстановка оглашения приказа была самая торжественная. Производство проходило в конном строю, максимально приближенное к традиционному производству в былые времена империи. Очевидец события рассказывал о курьезной детали, характеризующей дух училища: «Мне было приказано заменить больного адъютанта и приготовить хор трубачей для участия в церемонии производства… Я спросил начальника училища, какой играть гимн, последний при мне спросил об этом генерала Миллера, который, не задумываясь, ответил: “Гимн у нас только один – “Боже царя храни”»[140].

На другой день, после молебна, состоялась церемония производства, и затем парадный обед в честь лиц, произведенных в корнеты, на которой присутствовали прибывшие с генералом Миллером штабные офицеры и сербские военные во главе с майором Тодоровичем, начальником белоцерковского гарнизона югославской армии. Через некоторое время молодые корнеты разъехались по своим полкам, находившимся на службе по охране границ Югославии, а оттуда стали прибывать из полков добровольцы со средним образованием для зачисления на младший курс Училища.

Несмотря на прекрасную подготовку Училищем офицеров для службы в югославской пограничной страже, правительство этой страны, при бездействии столь часто прославляемого русскими беженцами короля Александра, решило реорганизовать пограничную стражу, и под этим предлогом закрыть Училище, а для начала приказало закрыть в него прием. Последний выпуск Училища, состоявшийся в 1923 году, столкнулся с неожиданной проблемой применения своих навыков и знаний на практике, а по существу, оказался безработным.

Генерал Врангель не мог повлиять на это решение югославских политиканов, а король Александр, по-видимому, не имел желания вступать в конфликт с собственным правительством, дабы не возбуждать антимонархические настроения, грозящие ему потерей трона.

Русское Главное командование пыталось найти выход для молодых офицеров, насколько это было в его силах. Свидетель происходивших событий сообщал: «Предлагалось всем, кто может устроить свою жизнь самостоятельно, поступление в высшие учебные заведения в Праге, на правительственную стипендию, или в составе офицерского эскадрона отправиться на работы по постройке дороги Кральево – Рашка»[141].

1 сентября 1923 года был произведен последний выпуск Училища с производством юнкеров старшего курса в первый офицерский чин. Выпуск прошел с так и не успевшим стать традиционными на югославской земле обедом и балом, а юнкеров общеобразовательного курса выпустили в унтер-офицеры. После этого весь состав Училища прибыл 9 сентября в Кральево на работы по прокладке дорог.

В 1924 году архив Училища после расформирования был отправлен в штаб русской кавалерийской дивизии в городке Панчево. С одной стороны, лишние рабочие руки были как никогда нужны Югославии, но с другой – только ленивый не задавал себе вопроса – отчего этот неблагодарный труд взяли на себя русские военные, именующие себя «белыми». Что же касается простого населения страны, то есть крестьянства и рабочих, то тут было налицо почти полное непонимание того, кто такие «белые» и почему они эмигрировали из своего Отечества. Русские эмигранты вели «разъяснительную работу» по мере сил и возможностей: выступали с лекциями и докладами, печатали статьи в газетах, вели разговоры с жителями тех мест, где сами жили. Но всё равно в целом эти усилия не могли поколебать скептицизма сербов и черногорцев в отношении новоявленных «гастарбайтеров», чей образовательный и этический уровень порой значительно превосходил таковой местного населения, не утруждавшего себя тяжелым физическим трудом. К тому же большинство местных жителей, говоря о СССР, продолжали употреблять выражение «Majka Pycuja»[142]. Естественно, что этим заблуждением воспользовались югославские коммунисты, проводя свою подрывную работу против русских эмигрантов и сербских патриотов.

Вскоре случилось событие, роковым образом отразившееся на всем ходе русской жизни в Югославии. В октябре 1934 года во время визита во Францию король Александр вместе с французским министром иностранных дел Луи Барту были убиты македонским террористом Величко Георгиевым[143] во время поездки в Марсель. Последними словами югославского короля были: «Чувате mojy Jyгославиjу[144]!»

Убийство монарха стало поистине большой потерей для всех народов Югославии, и само по себе предвещало немыслимые несчастья для их государства. Многие русские эмигранты в Королевстве восприняли убийство Александра как личную трагедию. Они прекрасно осознавали, что король сделал достаточно для белых изгнанников, долгое время являвшимся их покровителем. Монархическая, пусть и ограниченная парламентом, форма правления обеспечивала защиту от распространения социалистических идей, как несовместимых с идеологией государственного строя. Правда, во внешней политике даже королю приходилось соблюдать определенные условности. Когда государствами Малой Антанты, в которую входила и Югославия, был подписан с СССР договор о ненападении, белым эмигрантам были запрещены любые публичные антисоветские выступления.

Первым признаком изменившегося внутриполитического климата в стране стало множество антирусских статей и радиопередач, появившееся в югославских средствах массовой информации. Их авторы и ведущие огульно обвиняли русских эмигрантов «в паразитизме на теле сербского народа». Тон статей и высказываний был недружелюбен, и вывод, который заключался в них, сводился к следующему: чем скорее «белые» покинут пределы Югославии, тем «свободнее вздохнут» её народы, вынужденные ныне мириться с присутствием чужаков.