Не жалея ни о чем - Ш. У. Фарнсуорт

не оказывается у меня на коленях. После секундного колебания ее вторая нога тоже оказывается у меня на колене.

Никто из нас ничего не говорит.

Включена музыка, а окна опущены. Рейчел и Эдди о чем-то спорят, в то время как Синтия рассказывает Дину, каким маршрутом он должен ехать на стадион. Он настаивает, что знает дорогу получше.

Вокруг нас много шума и активности, и каким-то образом это делает происходящее более интимным. Мой правый локоть опирается на подстаканник под окном, но я кладу левую руку ей на икру, потому что не уверен, куда еще деть эту руку.

Это, безусловно, можно было бы определить как очередную ошибку. Но я отбрасываю эти мысли прочь и сосредотачиваюсь на пролетающем мимо пейзаже. До этого я был в Лос-Анджелесе всего несколько раз, и последний раз это было много лет назад. Все эти поездки были связаны с работой, как и большая часть моих путешествий.

Для меня это новые районы города: жилые улицы, вид на пляж и дощатые настилы, огромный стадион, возле которого мы паркуемся.

На этот раз Эйприл пододвигает сиденье вперед. Она улыбается, когда видит, как мы с Ханной прижимаемся друг к другу, и мы быстро расходимся. Я вылезаю первым, поскольку фактически загораживаю вход Ханне. А затем поворачиваюсь, предлагая ей руку. Она вываливается из машины, ее нога запутывается в подоле платья. Я наполовину подхватываю ее, отступая на шаг назад, когда ее тело сталкивается с моим.

— Извини. — Она немедленно отстраняется, вместо этого хватаясь за борт машины для поддержки.

— Все в порядке. Ты в порядке?

— Да. Спасибо.

Ее тон непринужденный, но щеки покраснели, очевидно, она осознает, что вся ее семья пялится на нас. Я киваю и отхожу, увеличивая расстояние между нами.

Мы присоединяемся к потокам людей, пересекающих парковку, направляясь на стадион. Затем мы направляемся к отдельному входу, который ведет к лифту, который поднимает нас на вершину поля.

Вид с боковых сидений впечатляет. Контрастные зеленые полосы аккуратно подстрижены, коричневая земля безукоризненно выровнена, а четыре белых линии поля ослепительно сверкают на солнце. За сидячими местами в помещении расставлен широкий выбор блюд и напитков, а дверь ведет в свободную часть кресел, расположенную ближе к полю. Здесь могла бы с комфортом разместиться группа гораздо большая, чем наша.

В первую очередь все тянутся к еде. Здесь есть множество видов салатов, пицца, куриные наггетсов, хот-доги и практически все типично американские блюда.

— Оливер.

Я замираю как вкопанный, как только слышу, как мистер Гарнер произносит мое имя.

Рейчел, которая идет прямо передо мной, останавливается, оглядывается, а затем продолжает идти.

— Да?

Выражение лица отца Ханны бесстрастно, когда он изучает меня, и я сопротивляюсь желанию ерзать. Возможно, он не знает, что произошло между мной и его дочерью прошлой ночью, но я чертовски знаю. И это все, о чем я могу думать прямо сейчас, к сожалению.

— Ханна упоминала, что ты никогда раньше не был на игре?

Я киваю, немного расслабляясь. С таким же успехом я мог бы установить планку для своих бейсбольных знаний как можно ниже.

— Верно.

— Тогда я могу с уверенностью предположить, что ты не фанат «Сан-Франциско»? — В его глазах появляется новый блеск, немного похожий на веселье.

— До этого момента я понятия не имел, что в Сан-Франциско есть бейсбольная команда, сэр.

Поразительно, но он расплывается в улыбке, прежде чем лезет в холщовую сумку, которую несет, и протягивает мне бейсбольную перчатку.

— На случай, если когда-нибудь сюда нагрянешь.

Я беру перчатку, провожу пальцем по гладкой, промасленной коже.

— Спасибо, сэр.

— Зови меня Дин, Оливер.

Затем он уходит, оставляя меня с угасающим подозрением, что отец Ханны действительно может одобрить меня.

* * *

После игры нас с Ханной высаживают первыми. Я сменил рейс после завтрака, так что вылетаю из Лос-Анджелеса в половине шестого. С учетом разницы во времени я вернусь в Нью-Йорк только после двух часов ночи, но это того стоило, решаю я, прощаясь с семьей Ханны, и черный внедорожник отъезжает от тротуара.

Когда мы поднимаемся к ее крыльцу, Ханна скрывает зевок. Мои познания в бейсболе не сильно расширились по сравнению с тем, что я знал до игры — побеждает команда с наибольшим количеством пробежек и тремя страйками, — но Дин сделал все возможное, чтобы объяснить мне это. Что касается тестя, то я мог быть принят намного хуже. Вчера я встретился с Дином, и за эти два дня у нас было больше вежливых бесед, не связанных с работой, чем с моим отцом за многие годы.

Но с широкой точки зрения, я думаю, справедливо будет сказать, что этот уик-энд был полным провалом. Я не думаю, что я неприятный, но я не ожидал, что семья Ханны примет меня так, как приняла меня. Судя по тому, какой молчаливой она была сегодня днем, я не думаю, что она тоже этого ожидала. Наш брак кажется более реальным, чем когда-либо, вместо произвольного решения, принятого под влиянием алкоголя.

Я поставил свой чемодан в прихожей перед тем, как мы отправились на игру, ожидая, что после игры добираться до аэропорта будет непросто. Я оставил свой телефон заряжаться, так как забыл включить его на ночь, как я обычно делаю. На самом деле, без него было приятно. Я не мог проверять электронную почту или отвечать на звонки.

— Машина будет здесь через несколько минут, — говорю я, нарушая тишину, повисшую между нами. Ханна кивает.

Я опускаюсь на колени и расстегиваю молнию на своем чемодане, чтобы положить бейсбольную перчатку, которую подарил ее отец. Когда я выпрямляюсь, Ханна смотрит на багаж.

Ее внимание переключается на меня, когда она резко поворачивает голову, а затем она подходит ко мне, все ближе и ближе, пока я не понимаю, что она собирается меня обнять.

Я обнимаю ее за талию, притягивая ближе. От нее пахнет грейпфрутом и солью, аромат, который я узнаю по флакону духов в ее косметичке. Я гулял в поисках мыла для рук в ванной. Ее волосы собраны