Черный свет - Майк Германов

class="p1">– Тешу себя надеждой, что нет.

Марго внимательно рассматривала содержимое своего бокала.

– Когда мы с мужем разошлись, – сказала она, – я оставила себе из посуды только два бокала – на случай, если личная жизнь когда-нибудь наладится.

– Очень оптимистично, – вставил Поленов.

Марго усмехнулась.

– Они успели запылиться, пока не нашелся повод достать их из серванта.

– Главное, что появился.

– Да. Вместе с Валерой.

– Вы ведь расстались? – помолчав, спросил Поленов.

Девушка кивнула.

– Давай выпьем за то, чтобы бокалы тебе снова пригодились, – сказал полицейский. – В самое ближайшее время, – добавил он с улыбкой.

– Я не против.

– Постараюсь тебя не подвести, – пообещал полицейский.

Сделав по глотку, Марго и Поленов поставили бокалы на стол.

– А ты самоуверенный, да? – проговорила девушка, с любопытством взглянув на полицейского. Вначале он показался ей грубоватым, но теперь она поняла, что он не так прост.

– Честно говоря, не очень, – ответил Поленов, слегка смутившись. – Просто…

– Что?

Полицейский развел руками:

– Ты мне действительно понравилась. Может быть, это из-за того, что у нас есть что-то общее – я имею в виду работу, – но мне показалось, – Поленов на секунду замолк, – что ты – женщина, с которой у меня может что-то получиться. Я имею в виду серьезное.

– Как лестно! – проговорила Марго, улыбнувшись. – И как много громких и «правильных» слов!

– Что ты имеешь в виду? – притворно удивился Поленов.

– Рада, что ты заметил в моих словах иронию.

– Ее трудно не разглядеть.

– У меня нет сейчас отношений, так что я ничего не имею против того, чтобы присмотреться друг к другу, если ты об этом, – сказала Марго.

Поленов просиял:

– Именно об этом!

Он приглашающе поднял бокал.

– Выпьем за начало… чего бы то ни было!

– Лучше не скажешь, – согласилась Марго.

Они чокнулись.

– К нам поступило несколько заявлений о пропаже людей, – сказал Поленов, ставя бокал на стол. – Ученых.

Смена темы была такой резкой, что Марго едва не поперхнулась вином.

– Дай угадаю, где они работали, – проговорила она, глядя на Поленова: этот человек явно носил маску и надевал ее, когда считал нужным.

Полицейский поднял на Марго понимающий взгляд.

– Что нам делать? – спросил он. – Не подскажешь?

Девушка вздохнула.

Свидание или деловая встреча, ухаживания или попытка выпытать нужные сведения – еще вчера она была уверена, что Поленов – недалекий простофиля, но теперь ей было ясно, что полицейский, пусть и не семи пядей во лбу (она легко раскусила его игру), однако имеет кое-что на уме.

– Насчет подсказать не обещаю, но объяснить кое-что попробую, – сказала она. – Только не думай, что на меня подействовали твой треп про любовь и сочувственные взгляды.

* * *

Самсонов сидел, склонившись над документами – он изучал личные дела всех, кто так или иначе фигурировал в расследовании. В первую очередь его интересовали люди, приближенные к ученым, – друзья, родственники, любовники или любовницы. Оперативники накопали целую кучу сведений, но все они, что называется, не складывались в общую картину. Самсонов смотрел на данные, переписывал их и так, и этак, чертил схемы, пытаясь установить взаимосвязи, но карточный домик версий рушился каждый раз, стоило только попытаться придать всему строению окончательную стройность и завершенность.

Еще и мысли о Марго постоянно отвлекали от работы.

Самсонов поймал себя на том, что ревнует, – может быть, впервые в жизни. Никогда раньше ему не приходилось: женщины появлялись в его жизни, существовали в ней какое-то время, потом уходили и исчезали из поля зрения.

Полицейский привык, что работа стоит на первом месте, и, когда начинается расследование, все прочее отходит на второй план. Но вот Марго ушла встретиться с кем-то, и мысли уже то и дело сворачивали с прямого пути. Пару-тройку раз даже пришлось строго одернуть себя.

Самсонов в сотый раз придвинул к себе папку Горштейна и принялся перелистывать – уже без особой надежды обнаружить хоть малейшую зацепку. Его взгляд скользил по строкам, когда вдруг остановился на указании о погибшем сыне профессора.

Самсонову пришло в голову проверить ближайших погибших родственников ученых. Достав чистый лист бумаги, он за четверть часа набросал список из трех человек: Анатолий Долинин, старший брат Руслана Долинина; Даниил Шварц, муж Анны Шварц; Борис Горштейн, сын профессора Горштейна.

Данных на них почти не было, поскольку все эти люди умерли, и в полиции не сочли нужным разрабатывать их биографии. Видимо, упомянули о них вообще только для проформы.

Самсонов позвонил Коровину. Тот ответил спустя два гудка.

– Да, Валера?

– Я нашел в досье трех товарищей, покойных. Хотелось бы получить на них полные файлы.

– На кой черт?

– Есть одна мыслишка, – уклончиво ответил Самсонов.

Он не любил ни о чем рассказывать, пока нет полной уверенности.

– Давай фамилии.

– Есть где записать?

– Есть, есть. Мы тут сидим, обложившись таким количеством бумажек, что можно энциклопедию переписать. Твоя пассия конкретно нас запрягла!

Пропустив мимо ушей замечание насчет «пассии», Самсонов продиктовал фамилии и повесил трубку. Теперь оставалось только ждать. Хотя, конечно, надежды на то, что выплывет что-то путное, было крайне мало. Самсонов и сам не знал, на что рассчитывает, – наверное, просто цеплялся за соломинку, не представляя, что еще предпринять.

Полицейский встал, натянул куртку и отправился домой – переодеться и принять душ. Заодно надо было сменить бинты и пластыри. Некоторые раны еще саднили, зато шов понемногу затягивался.

Дорога домой заняла больше времени, чем Самсонов рассчитывал: попал в большую пробку, проезжая через набережную. Пока машины вяло продвигались вдоль чугунной ограды, полицейский слушал музыку и смотрел в окно на черные и серые обшитые железными листами доки.

Гофрированное железо, трубы, врытые в дно Невы, лебедки и краны, вырисовывающиеся на фоне неба, – все это почему-то наводило на грустные мысли. Самсонову пришло в голову, что он, по сути, одинок: редкие звонки родителей, работа, телевизор, по которому он смотрел разве что новости, книги, музыка и «ритуалы», которым он подчинил свой распорядок дня: контрастный душ и кофе по утрам, зеленый чай по вечерам, капоэйра, пополнение фонотеки, занимавшей уже два алюминиевых стеллажа в гостиной, и так далее.

Самсонов прикрыл глаза, покачивая головой в такт «Street spirit fade out» группы «Radiohead». Судьба отобрала у него сестру, которую он так любил, затем отдалились родители, замкнувшиеся в своем горе. Потом едва не умер от рака отец. Женщины появлялись и исчезали, не находя в Самсонове того, к чему стремились, – надежности, постоянства и гарантий на будущее.

«Зато у тебя есть твоя работа», – в очередной раз напомнил себе полицейский.

Это была его настоящая страсть, перед которой меркли все прочие. Стоило появиться какому-нибудь делу, и все прочее терялось в каком-то тумане. Самсонов окунался в расследования